Курс Русской истории- В.О. Ключевский. Лекции 3-4

ЛЕКЦИЯ III

ФОРМА ПОВЕРХНОСТИ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ. КЛИМАТ. ГЕОЛОГИЧЕСКОЕ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ РАВНИНЫ. ПОЧВА. БОТАНИЧЕСКИЕ ПОЯСЫ. РЕЛЬЕФ РАВНИНЫ. ПОЧВЕННЫЕ
ВОДЫ И АТМОСФЕРНЫЕ ОСАДКИ. РЕЧНЫЕ БАССЕЙНЫ.

Начиная изучение истории какого-либо народа, встречаем силу, которая
держит в своих руках колыбель каждого народа, - природу его страны.
В географическом очерке страны, предпосылаемом обзору ее истории,
необходимо отметить те физические условия, которые оказали наиболее сильное
действие на ход ее исторической жизни.
ФОРМА ПОВЕРХНОСТИ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ. Мы говорим Восточная Европа или
Европейская Россия, когда хотим обозначить географическое отношение России к
странам, лежащим к западу от нее, или отличить русские владения по cю
сторону Урала от зауральских. Уральский хребет, повторяем мы, отделяет Азию
от Европы.
Мы так привыкли к этим выражениям, что не предполагаем возможности и не
чувствуем надобности выражаться как-нибудь иначе, точнее. Однако
географические представления образованного мира не всегда совпадали с этими
привычными нашими выражениями. Древние греческие географы, например,
проводили раздельную черту между Европой и Азией по реке Танаису (Дону), так
что значительная часть нынешней Европейской России оказалась бы за пределами
Европы, а город Москва - на восточной ее границе, если бы тогда существовал.
Взгляд античной географии находил историческое оправдание в явлении, идущем
с противоположного полюса человеческого развития. Сама Азия, настоящая
кочевая Азия, испокон веков наводняя своими кибитками и стадами нынешнюю
южную Россию, по-видимому, слабо чувствовала, что она попадала в Европу.
Перевалив за Карпаты, в нынешнюю Венгрию, ее орды становились в
невозможность продолжать прежний азиатский образ жизни и скоро делались
оседлыми. На широких полях между Волгой и Днестром, по обе стороны Дона, они
не чувствовали этой необходимости и целые века проживали здесь, как жили в
степях Средней Азии.
Недаром бытовая практика дикого азиата сходилась с географическим
воззрением образованного грека. Две географические особенности отличают
Европу от других частей света и от Азии преимущественно: это, во-первых,
разнообразие форм поверхности и, во-вторых, чрезвычайно извилистое очертание
морских берегов.
Известно, какое сильное и разностороннее действие на жизнь страны и ее
обитателей оказывают обе эти особенности. Европе принадлежит первенство в
силе, с какою действуют в ней эти условия. Нигде горные хребты, плоскогорья
и равнины не сменяют друг друга так часто, на таких сравнительно малых
пространствах, как в Европе. С другой стороны, глубокие заливы, далеко
выдавшиеся полуострова, мысы образуют как бы береговое кружево западной и
южной Европы. Здесь на 30 квадратных миль материкового пространства
приходится одна миля морского берега, тогда как в Азии одна миля морского
берега приходится на 100 квадратных миль материкового пространства.
Типической страной Европы в обоих этих отношениях является южная часть
Балканского полуострова, древняя Эллада: нигде море так причудливо не
избороздило берегов, как с восточной ее стороны; здесь такое разнообразие в
устройстве поверхности, что на пространстве каких-нибудь двух градусов
широты можно встретить почти все породы деревьев, растущих в Европе, а
Европа простирается на 36 градусов широты.
ЧЕРТЫ СХОДСТВА С АЗИЕЙ. Россия - я говорю только о Европейской России -
не разделяет этих выгодных природных особенностей Европы, или говоря точнее,
разделяет их в одинаковой степени с Азией. Море образует лишь малую долю ее
границ, береговая линия ее морей незначительна сравнительно с ее материковым
пространством, именно, одна миля морского берега приходится на 41 квадратную
милю материка. Однообразие - отличительная черта ее поверхности; одна форма
господствует почти на всем ее протяжении: эта форма - равнина, волнообразная
плоскость пространством около 90 тысяч квадратных миль (более 400 миллионов
десятин), т. е. площадь, равняющаяся более чем девяти Франциям, и очень
невысоко (вообще, саженей на 79 - 80) приподнятая над уровнем моря. Даже в
Азии среди ее громадных сплошных пространств одинаковой формации наша
равнина заняла бы не последнее место: Иранское плоскогорье, например, почти
вдвое меньше ее. К довершению географического сродства с Азией эта равнина
переходит на юге в необозримую маловодную и безлесную степь пространством
тысяч в 10 квадратных миль и приподнятую всего саженей на 25 над уровнем
моря. По геологическому своему строению эта степь совершенно похожа на степи
внутренней Азии, а географически она составляет прямое, непрерывное их
продолжение, соединяясь со среднеазиатскими степями широкими воротами между
Уральским хребтом и Каспийским морем и простираясь из-за Урала сначала
широкою, а потом все суживающеюся полосой по направлению к западу, мимо
морей Каспийского, Азовского и Черного.
Это как бы азиатский клин, вдвинутый в европейский материк и тесно
связанный с Азией исторически и климатически. Здесь искони шла столбовая
дорога, которой через урало-каспийские ворота хаживали в Европу из глубины
Азии страшные гости, все эти кочевые орды, неисчислимые как степной ковыль
или песок азиатской пустыни. Умеренная, во всем последовательная Западная
Европа не знает таких изнурительных летних засух и таких страшных зимних
метелей, какие бывают на этой степной равнине, а они заносятся сюда из Азии
или ею поддерживаются. Столько Азии в Европейской России. Исторически
Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем и Европа. Это
переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно
связала ее с Европой; но природа положила на нее особенности и влияния,
которые всегда влекли ее к Азии или в нее влекли Азию.
КЛИМАТ. От однообразия формы поверхности в значительной мере зависит и
климат страны, распределение тепла и влаги в воздухе и частью направление
ветров. На огромном пространстве от крайнего северного пункта материкового
берега Вайгачского пролива (Югорского шара), почти под 70o северной широты,
до южной оконечности Крыма и северных предгорий Кавказского хребта,
приблизительно до 44o, на протяжении 2700 верст можно было бы ожидать резких
климатических различий. По особенностям климата нашу равнину делят на четыре
климатических пояса: арктический - по ту сторону полярного круга, северный,
или холодный, - от 66,5 до 57o северной широты (приблизительно до параллели
г. Костромы), средний, или умеренный, охватывающий срединную полосу равнины
до 50o северной широты (линия Харьков - Камышин), и южный, теплый, или
степной, до 44o северной широты.
Но климатические особенности этих поясов гораздо менее резки, чем на
соответствующих пространствах Западной Европы: однообразие формы поверхности
делает климатические переходы с севера к югу и с запада к востоку более
мягкими.
Внутри Европейской России нет значительных гор меридионального
направления, которые производили бы резкую разницу в количестве влаги на их
западных, восточных склонах, задерживая облака, идущие со стороны
Атлантического океана, и заставляя их разрешаться обильными дождями на
западных склонах; нет в России и значительных гор поперечного направления,
идущих с запада на восток, которые производили бы чувствительную разницу в
количестве теплоты на севере и на юге от них. Ветры, беспрепятственно носясь
по всей равнине и мешая воздуху застаиваться, сближают в климатическом
отношении места, очень удаленные друг от друга по географическому положению,
и содействуют более равномерному распределению влаги с запада на восток и
тепла с севера на юг. Поэтому высота над уровнем моря не имеет большого
значения в климате нашей страны. Моря, окаймляющие Россию с некоторых краев,
сами по себе, независимо от формы ее поверхности и движения ветров, также
производят слабое действие на. климат внутреннего пространства страны; из
них Черное и Балтийское слишком незначительны, чтобы оказывать заметное
влияние на климат такой обширной равнины, а Ледовитый океан со своими
глубоко врезывающимися заливами ощутительно влияет на климат только дальнего
севера и притом на значительную часть года остается подо льдом (кроме
западной части - по Мурманскому берегу).
Этими условиями объясняются особенности, характеризующие климат
Европейской России. Разность температуры между зимой и летом здесь, на
материке, вдали от морей, не менее 23o, по местам доходит до 35o. Средняя
годовая температура от 2o до 10o. Но географическая широта слабо влияет на
эту разность. Нигде на обширных материковых пространствах, удаленных от
морей, температура не изменяется по направлению с севера на юг так медленно,
как в Европейской России, особенно до 50o северной широты (параллель
Харькова). Рассчитали, что ее подъем в этом направлении - только 0,4o на
каждый градус широты. Гораздо заметнее действует на изменение температуры
географическая долгота. Это действие связано с усилением разности
температуры между зимой и летом по направлению с запада на восток; чем далее
на восток, тем зима становится холоднее, и различие в зимнем холоде по
долготе перевешивает разницу в летнем тепле по широте, с севера на юг. Карта
изотерм наглядно показывает эти явления. Годовые изотермы, на запад от Вислы
часто изгибающиеся зигзагами с севера на юг, заметно выпрямляются по
направлению к востоку, как только заходят в пределы нашей равнины, но при
этом сильно наклоняются к юго-востоку. Потому одинаковую годовую температуру
имеют места, разделенные значительным числом градусов широты и долготы.
Оренбург на 8o южнее Петербурга, но годовая температура его одинакова с
петербургской, даже немного ниже (на 0,4o), потому что он на 25o восточнее
Петербурга; зимняя (январская)
разница температуры обоих городов ( - 6o) перевешивает летнюю (июльскую
+4o).
Еще решительнее юго-восточный наклон январских изотерм. Январская
изотерма ( - 15o) того же Оренбурга, годовая температура которого почти
одинакова с Петербургом, проходит уже не через этот город, а на 2o севернее
и на 20o восточнее - около Усть-Сысольска, т. е. ее юго-восточное
направление от этого города круче уклоняется к югу сравнительно с годовой
петербургско-оренбургской изотермой: расстояние оренбургского меридиана от
усть-сысольского впятеро меньше, чем от петербургского. Зимние месяцы в
Оренбурге холоднее, чем даже в Архангельске, широта которого на 5o севернее
Петербурга, хотя годовая температура Архангельска несравненно ниже
оренбургской (0,3o и 3,3o). Зато лето в Оренбурге значительно теплее
петербургского (в июле на 4o), более соответствует его широте, и его
июльская изотерма идет гораздо южнее Петербурга, на Саратов и Елисаветград.
Летом температура больше зависит от широты, зимой - от долготы. Потому
июльские изотермы выпрямляются в направлении с запада на восток, стремятся
совпасть с параллелями.
ВЛИЯНИЕ НАПРАВЛЕНИЯ ВЕТРОВ. Сильное влияние на климат Европейской
России имеет направление ветров, являющееся одной из характерных
климатических особенностей нашей страны. Изменение температуры по долготе
зимой ослабляется, между прочим, тем, что теплые западные ветры тогда
преобладают в северной полосе нашей равнины, а более холодные восточные - в
южной. Это происходит от распределения ветров в Европейской России.
Отношение западных и восточных ветров у нас изменяется по временам года и по
широтам. Замечено, что западные ветры преобладают летом и в северной полосе,
а восточные - зимой и в южной полосе, и чем южнее, тем это зимнее
преобладание восточных ветров усиливается. Деятельное участие азиатских
ветров составляет климатическое отличие Европейской России от Западной
Европы, наложенное на нашу страну ее соседством с Азией. Мы скоро увидим
неодинаковое действие обоих противоположных одно другому направлений ветра
на жизнь страны, полезное действие направления западного европейского и
вредное - восточного азиатского. Эта воздушная борьба Азии с Европой в
пределах нашей равнины невольно напоминает те давние исторические времена,
когда Россия служила широкой ареной борьбы азиатских народов с европейскими
и когда именно в южной степной полосе ее Азия торжествовала над Европой,
напоминала бы, может быть, и более поздние времена, когда в северной полосе
завязалась нравственная борьба между веяниями западными и восточными, если
бы это явление не было так далеко от метеорологии. Ограничиваясь срединной
полосой Европейской России, главной сценой нашей древней истории, без южных
степей и крайнего севера, климат этого пространства, как он определился
указанными условиями, обыкновенно характеризуют такими общими чертами: зима
не особенно суровая, но продолжительная, покрывающая землю снегом и воды
льдом, при незначительной разнице в температуре по широте и при более
заметном ее изменении по долготе; весна поздняя, с частыми возвратами
холодов; лето умеренно теплое, благоприятное для земледелия; температура
изменяется часто и быстро зимой и весной, реже и постепеннее летом и осенью.
ГЕОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУССКОЙ РАВНИНЫ. Описанная форма
поверхности страны объясняется геологическим ее происхождением. Почва
плоской котловины, какую представляет наша страна, состоит из рыхлых
наносных пластов новейшего образования, которые лежат на площади из гранита
и других древних горных пород, покрывая сплошной толщей всю поверхность
равнины и образуя холмистые возвышения, сообщающие ей волнообразный вид. Эти
пласты, состоящие преимущественно из смеси глины и песка, в некоторых местах
южной степной полосы лишены всякой плотности.
Эта зыбучая почва имеет такое однообразное строение, какое возможно
было только при одинаковом ее происхождении. В наносных слоях ее,
представляющих морские осадки, находятся стволы деревьев и остовы допотопных
животных, а по степи рассеяны каспийские раковины. Эти признаки заставили
геологов предположить, что поверхность нашей равнины сравнительно нового
образования и если не вся, то на большей части своего пространства была дном
моря, обнажившимся в один из поздних геологических периодов. Берегами этого
моря служили Уральские и Карпатские горы, чем объясняется присутствие
обильных залежей каменной соли в этих горных хребтах. Воды, покрывавшие
равнину, отлили в огромные водоемы, образуемые морями Каспийским и
Аральским. Отлив произошел, вероятно, вследствие понижения дна этих больших
впадин. Оба этих моря вместе с Черным признаются остатками вод обширного
морского бассейна, некогда покрывавшего южную Россию и Прикаспийскую
низменность. Осадки, отложившиеся от ушедшего моря, и образовали те
правильные, однообразно расположенные глинисто-песчаные пласты, из которых
состоит почва равнины на обширном протяжении. Севернее пространства, которое
было покрыто этим морем, подобные пласты песку, глины и суглинка отложились
при таянии от обширных ледников, покрывавших всю северную и большую часть
средней России. Если бы возможно было с достаточной высоты взглянуть на
поверхность русской равнины, она представилась бы нам в виде узорчатой ряби,
какую представляет обнажившееся песчаное дно реки или поверхность моря при
легком ветре. При всем однообразии, каким отличается природа нашей равнины,
всматриваясь в нее подробнее, можно заметить некоторые местные особенности,
которые также связаны тесно с геологическим образованием страны и оказали
ощутительное действие на историю нашего народа.
ПОЧВА. По предположению геологов, море, покрывавшее некогда южную и
юго-восточную Россию, отступило не сразу, а в два приема. Они находят следы,
указывающие на то, что северный берег этого моря своим северо-восточным
углом шел приблизительно но 55o северной широты, несколько южнее впадения
Камы, далее, уклоняясь от него к югу. Потом море отступило градуса на 4, так
что северным берегом его стал Общий Сырт, отрог, идущий от южной оконечности
Уральского хребта к Волге в юго-западном направлении. Этим геологи объясняют
резкую разницу в почве и флоре по северную и южную сторону Общего Сырта и
особенно то, что уровень поверхности к югу от этого кряжа значительно ниже,
чем к северу: от последних южных уступов Сырта в 40 саженей высоты местность
быстро понижается до 0. Пространство между 55o и 51o северной широты,
крайней южной линией Сырта, раньше освободившееся от моря, почти совпадает с
полосой наиболее глубокого и сильного чернозема. Этот чернозем, как думают,
образовался от продолжительного перегнивания обильной растительности,
вызванной здесь благоприятными климатическими условиями: в составе тучного
чернозема находят свыше 10% перегноя. Напротив, пространство к югу от этого
пояса, образующее степную полосу и позднее вышедшее из-под моря, успело
покрыться лишь тонким растительным слоем, лежащим на песчаном солончаковом
грунте, какой остался от ушедшего моря, и с гораздо слабейшим содержанием
перегноя. Ближе к Каспийскому морю, в астраханских степях, почва лишена и
такого тонкого покрова и голые солончаки часто выступают наружу Песчаные
солончаки и соляные озера, которыми усеяна эта низменность, показывают, что
она еще недавно была дном моря. Если южные понтийские степи еще обильны
травой и производят даже хлебные растения, то на Прикаспийской низменности
встречается только крайне скудная растительность в виде кустиков или пучков
и ползучих порослей. Но даже и травянистая южная степь по тонкости
растительного черноземного слоя и при постоянных сильных и сухих ветрах, в
ней господствующих, не в силах питать значительной древесной растительности
на открытых пространствах: в этом главные причины безлесья степной полосы.
Таким образом, в южной полосе нашей равнины уцелели довольно явственные
следы ее геологического происхождения и образования ее почвы. Вид и состав
почвы прикаспийских степей, как мы уже заметили, дает возможность
предполагать, что отлив моря с южной половины Европейской России завершился
сравнительно поздно, может быть, уже на памяти людей, в историческую пору.
Каспийское море вместе с Аральским, некогда составлявшим, вероятно, одно с
ним целое, продолжает убывать и доселе. Не сохранилось ли смутное
воспоминание об этом перевороте в сказании древних греческих и средневековых
арабских географов о том, будто Каспийское море соединено, с одной стороны,
с Северным океаном, а с другой - с Азовским морем? Это последнее по своему
очертанию и характеру очень похоже на остаток пролива, быть может,
соединявшего Каспийское море с Черным в довольно позднее геологически время,
и даже считают Кума-Манычскую низину дном этого пролива. Что касается
Северного океана, то, по соображениям геологов, между ним и Каспийским морем
в пределах нашей равнины некогда проходил сплошной водный бассейн,
параллельный Уральскому хребту, но только в очень отдаленные геологические
эпохи.
БОТАНИЧЕСКИЕ ПОЯСЫ. Таким образом, в связи с геологическим строением
Европейской России можно различить в ней, не входя в более дробное деление,
две основные почвенные области, особенно важные исторически: северную
область супеси и суглинка с большей или меньшей примесью подзола и область
южного чернозема. Этим почвенным областям соответствуют, впрочем, не
совпадая с ними, два ботанических пояса, лесной и степной, которые имели
сильное влияние на историю нашего народа.
Отлив моря с южной части равнины произошел по склону, какой она делает
к морям Черному и Каспийскому. Юго-восточным направлением этого склона
обозначилось географическое очертание и степного пространства, созданного
этим отливом. Здесь степной характер почвы усиливается в том же
юго-восточном направлении: чем позднее известная часть этого пространства
вышла из-под моря, тем менее бывшее морское дно успело покрыться новыми
почвенными образованиями. При юго-восточном направлении склона
северозападный край этого дна должен был обнажаться раньше
северо-восточного, так что северный берег отступившего моря наклонялся к югу
в западной своей части более, чем в восточной. И степная полоса имеет такое
же очертание: она имеет вид треугольника, основание которого обращено к
Уралу; имея наибольшую ширину в северо-восточной своей части, она постепенно
суживается к юго-западу, упираясь клином в низовья Дуная.
СТЕПЬ. Степь не представляет безлесного пространства, однообразного по
составу почвы и характеру растительности. В обоих этих отношениях ее можно
разделить на две полосы, северную, луговую, и южную, дерновую. В первой -
дерновой покров, луг, сплошь покрывает почву и чернозем отличается
наибольшей тучностью; во второй - среди дерна остаются обнаженные прогалины
и чернозем к югу становится все тоньше и скуднее перегноем. И леса в первой
полосе рассеяны частыми островами, за что ее и характеризуют названием
лесостепной, а во вторую они забегают кой-где отдельными клочками, ютясь в
долинах или на горных склонах, где им благоприятствуют условия местности. И
в этих местных изменениях сказывается зависимость южнорусской почвы и флоры
от направления морского отлива, раньше обнажавшего северо-западные части
южной России.
ЛЕС. К степной области с севера и северо-запада примыкает широкий пояс
леса, образовавшегося здесь вследствие более раннего выхода этого
пространства из-под моря или ледника, что дало время накопиться здесь более
сильному растительному слою. Впрочем, трудно провести раздельную черту между
обоими поясами: так постепенно и незаметно перемешиваются и сливаются между
собою их климатические, почвенные и ботанические особенности. В лесном поясе
являются окруженные лесами степные острова, а среди степей выступают леса
разорванными участками и даже сплошными округами. Теперь первобытного
сплошного леса в средней России уже не существует; лесной пояс вследствие
вырубки и распашки значительно отступил с юга, и степь начинается севернее,
чем начиналась прежде. Киев теперь находится почти в степной полосе, а
летопись помнит его еще совсем лесным городом: "И бяше около града лес и бор
велик" Но думают, что некогда степь шла на север дальше теперешнего и была
отодвинута к югу распространявшимися с севера лесными породами, а потом
рукой человека возвращена к прежней границе. Начинаясь приблизительно между
Пермью и Уфой, довольно узкой полосой вьется все в том же юго-западном
направлении по нижней Каме, минуя с юга Нижний Новгород, Рязань, Тулу,
Чернигов, Киев и Житомир, переходная почва, близкая к чернозему, суглинистая
с значительной примесью перегноя от лиственного леса и потому называется
лесным суглинком. Пролегая между суглинками и песчаниками северной области и
обыкновенным степным черноземом и часто ими прерываемая, эта полоса является
раздельной чертой между лесным и степным поясом: здесь встречаются и борются
супесь и суглинок с черноземом, лес со степью. Этот лесной пояс по составу
почвы и по характеру растительности делят на две полосы: чернозем и лесной
юге питают лиственный лес, суглинок и севере производят лес хвойный.
Москва возникла, по-видимому, в ботаническом узле этих полос или близко
к нему.
Впрочем, лиственные породы так перемешались с хвойными, что речь может
быть только о местном преобладании одних над другими, а не о точном
географическом их разграничении. Несмотря на деятельность человека, притом
русского человека, не привыкшего беречь леса, лесная площадь Европейской
России до последнего времени еще сохраняла значительные размеры. По
официальным данным 1860-х годов, здесь из 425 миллионов десятин лесом было
покрыто 172 миллиона, т. е. около 40%. По сведениям Центрального
статистического комитета, собранным в 1881 г., из 406 миллионов десятин
лесная площадь Европейской России без Финляндии и привисленских губерний
занимала 157,5 миллиона десятин, или почти 39%.
ГЛАВНЕЙШИЕ ВОДОРАЗДЕЛЫ. Процесс образования поверхности нашей равнины,
действие которого так заметно в климате страны, в строении ее почвы и в
географическом распространении растительности, не менее деятельно повлиял и
на распределение вод текучих и стоячих. Здесь имеют значение некоторые черты
рельефа нашей равнины. Не нарушая общего равнинного характера страны, внутри
нее выступают отдельные подъемы, которые по местам складываются в сплошные
плоские возвышенности или гряды холмов со значительным протяжением, но
довольно умеренной высотой, в наивысших точках не выше 220 саженей над
уровнем моря.
Недавние гипсометрические исследования Тилло показали, что внутренние
возвышенности Европейской России следуют более меридиональному, чем
широтному направлению. Таковы так называемая Среднерусская возвышенность,
начинающаяся в Новгородской губернии и протягивающаяся почти меридионально
более чем на 1 тысячу верст до Харьковской губернии и Области Войска
Донского, соприкасаясь там с Донецкою плоскою возвышенностью, идущею по
Северному Донцу до Дона; Приволжская возвышенность, следующая в том же
направлении от Нижнего Новгорода по правому берегу Волги и продолжающаяся
также на юге рядом холмов - Ергеней; Авратынская, которая, начинаясь в
Галиции, но совершенно отдельно от Карпат, проходит несколькими ветвями по
Волынской и Подольской губерниям, наполняя своими отрогами соседние губернии
и образуя днепровские пороги. Эти возвышенности отделяются одна от другой
низинами, из которых наиболее важны исторически Юго-Западная низменность,
идущая из Полесья по Днепру до Черного и Азовского морей, и центральная
Московская котловина, или Окско-Донская низменность с долинами Оки, Клязьмы,
Верхней Волги и Дона. Названные возвышенности со своими разносторонними
разветвлениями служат водоразделами главнейших речных бассейнов средней и
южной России, а по низменностям текут главные реки этих бассейнов, и, таким
образом, эти возвышенности и низменности связаны с гидрографией Европейской
России.
ВОДЫ. Среднерусская возвышенность северной своей частью образует
Алаунское плоскогорье и Валдайские горы. Эти горы, поднимающиеся на 800 -
900 футов и редко достигающие тысячи футов, имеют наиболее важное
гидрографическое значение для нашей равнины: здесь ее центральный
гидрографический узел. Речная сеть нашей равнины - одна из выдающихся
географических ее особенностей. За четыре с половиной века до нашей эры она
бросилась в глаза и наблюдательному Геродоту; описывая Скифию, т. е. южную
Россию, он замечает, что в этой стране нет ничего необыкновенного, кроме
рек, ее орошающих: они многочисленны и величественны. И никакая другая
особенность нашей страны не оказала такого разностороннего, глубокого и
вместе столь заметного действия на жизнь нашего народа, как эта речная сеть
Европейской России. Форма поверхности и состав почвы русской равнины дали ее
речным бассейнам своеобразное направление; эти же условия доставляют им или
поддерживают и обильные средства их питания. Наша равнина не обделена ни
почвенной, ни атмосферной водой сравнительно с Западной Европой. Обилие тех
и других вод в ее пределах зависит частью тоже от формы ее поверхности в
связи с ее геологическим образованием. В углублениях между холмами северной
и средней России остались от древнего ледника обильные скопы пресных вод в
виде озер и болот; соляные озера Астраханской и Таврической губерний,
остатки отлившего с южной России моря не имеют значения в ее речной системе.
Озера, озерки и болота встречаются почти на всем пространстве северной и
средней России. Верхневолжские губернии Тверская, Ярославская и Костромская
усеяны болотами и озерками: там они считаются сотнями. В Моложском уезде
Ярославской губернии одно из многочисленных болот еще недавно занимало до
100 квадратных верст. С каждым годом, впрочем, это царство озерков и болот
умаляется. На наших глазах продолжается давний процесс исчезновения этих
водных скопов: озера по краям затягиваются мхами и водорослями, суживаются,
мелеют и превращаются в болота, которые, в свою очередь, с вырубкой лесов и
понижением почвенных вод высыхают. Несмотря на то, площадь озер и болот в
Европейской России все еще очень обширна. Озерами, которых в ней насчитывают
свыше 5 тысяч, и болотами особенно богаты два края:
это так называемая Озерная область и Полесье. В первом краю, в
губерниях Новгородской, Петербургской и Псковской, не считая Архангельской,
Олонецкой и Тверской, которые по обилию озер также могут быть к ним
причислены, болота, - только болота, не считая озер, - занимают до 3
миллионов десятин. В Полесье, т.
е. в смежных частях губерний Гродненской, Минской и Волынской, площадь
болот исчисляли почти в 2 миллиона десятин. Как трудна борьба с болотами,
показывает ход осушки Полесья. В 1873 г. для этого составлена была особая
экспедиция. В 25 лет работы она успела осушить до 450 тысяч десятин, т. е.
около одной четверти всего болотного пространства Полесья. С открытыми
надземными водами тесно связаны воды подземные, грунтовые: первыми питаются
последние или их питают.
Общий закон их распределения в Европейской России: по направлению с
севера к югу грунтовые воды постепенно углубляются. В северных широтах они
очень близки к поверхности и сливаются с открытыми водами, образуя болота. В
средней полосе они уходят вглубь уже на несколько саженей - до 6, а в
Новороссии залегают на глубине 15 и более саженей. Они держатся в глинистых,
песчанистых и известковых породах, образуя по местам в средней полосе
могучие жилы прекрасной воды, бесцветной, прозрачной, без запаха и с
ничтожной минеральной примесью, какова, например, мытищинская вода, питающая
водопроводы Москвы. Чем далее к югу, тем минеральная примесь в составе
почвенной воды увеличивается. Почвенные воды деятельно поддерживаются
атмосферными осадками, распределение которых много зависит от направления
ветров. Летом, с мая до августа, в северной и средней России господствуют
западные и преимущественно юго-западные ветры, наиболее дождливые. Урал
задерживает облака, несомые к нам этими ветрами со стороны Атлантического
океана, и заставляет их разрешаться обильными дождями над нашей равниной; к
ним присоединяются местные испарения от весеннего таяния снегов.
Летом в северной и средней России выпадает обыкновенно больше дождей,
чем в Западной Европе, и потому Россию считают вообще страною летних
осадков. В южной степной России, напротив, преобладают сухие восточные
ветры, которым открытая степь при ее непрерывной связи с пустынями Средней
Азии дает свободный сюда доступ. Потому количество летних осадков в средней
и южной России увеличивается от юга и особенно юго-востока к северу и
северо-западу. Годовое количество их в прибалтийских и западных губерниях -
475 - 610 миллиметров, в центральных - 471 - 598, восточных - 272 - 520,
южных степных, астраханской и новороссийских - 136 - 475: minimum западных
губерний - maximum южных.
РЕКИ. У подножия валдайских возвышений из болот и озер, залегающих
между холмами и обильно питаемых осадками, которых здесь выпадает всего
больше, дождями и снегами, берут начало главные реки Европейской России,
текущие в разные стороны по равнине: Волга, Днепр, Западная Двина. Таким
образом. Валдайская возвышенность составляет центральный водораздел нашей
равнины и оказывает сильное влияние на систему ее рек. Почти все реки
Европейской России берут начало в озерах или болотах и питаются сверх своих
источников весенним таянием снегов и дождями. Здесь и многочисленные болота
равнины занимают свое регулярное место в водной экономике страны, служа
запасными водоемами для рек. Когда истощается питание, доставляемое рекам
снеговыми и дождевыми вспомогательными средствами, и уровень рек падает,
болота по мере сил восполняют убыль израсходованной речной воды. Рыхлость
почвы дает возможность стоячим водам находить выход из их скопов в разные
стороны, а равнинность страны позволяет рекам принимать самые разнообразные
направления. Потому нигде в Европе не встретим такой сложной системы рек со
столь разносторонними разветвлениями и с такой взаимной близостью бассейнов:
ветви разных бассейнов, магистрали которых текут иногда в противоположные
стороны, так близко подходят друг к другу, что бассейны как бы переплетаются
между собою, образуя чрезвычайно узорчатую речную сеть, наброшенную на
равнину. Эта особенность при нешироких и пологих водоразделах, волоках,
облегчала канализацию страны, как в более древние времена облегчала
судоходам переволакивание небольших речных судов из одного бассейна в
другой. Выходя из озер и болот с небольшой высотой над уровнем моря, русские
реки имеют малое падение, т. е. медленное течение, причем встречают рыхлый
грунт, который легко размывается. Вот почему они делают змеевидные изгибы.
Реки горного происхождения, питающиеся таянием снегов в горах и падающие со
значительных высот среди твердых горных пород, при своем быстром течении
наклонны к прямолинейному направлению, а где встречают препятствие в этих
горных породах, там делают уклон под прямым или острым углом. Таково вообще
течение рек в Западной Европе. У нас же вследствие малого падения и
непрочного состава почвы реки чрезвычайно извилисты. Волга течет на
протяжении 3480 верст, а прямое расстояние от ее истока до устья 1565 верст.
Потому же главные реки своими бассейнами захватывают обширные области:
Волга, например, со своими притоками отекает площадь в 1216460 квадратных
верст.
ВЕШНИЕ РАЗЛИВЫ. Отметим в заключение еще две особенности русской
гидрографии, также не лишенные исторического значения. Одна из них - это
полноводные весенние разливы наших рек, столь благотворные для судоходства и
луговодства, оказавшие влияние и на побережное размещение населения. Другая
особенность принадлежит рекам, текущим в более или менее меридиональном
направлении: правый берег у них, как вы знаете, вообще высок, левый низок.
Вам уже известно, что около половины прошлого века русский академик Бэр
объяснил это явление суточным обращением Земли вокруг своей оси. Мы
запомним, что эта особенность также оказала действие на размещение населения
по берегам рек и особенно на систему обороны страны: по высоким берегам рек
возводились укрепления и в этих укреплениях или около них сосредоточивалось
население. Припомним местоположение большинства старинных укрепленных
русских городов по реке Волге. Ограничимся приведенными подробностями и
попытаемся свести их в нечто цельное.

ЛЕКЦИЯ IV

ВЛИЯНИЕ ПРИРОДЫ СТРАНЫ НА ИСТОРИЮ Еп НАРОДА. СХЕМА ОТНОШЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА К
ПРИРОДЕ. ЗНАЧЕНИЕ ПОЧВЕННЫХ И БОТАНИЧЕСКИХ ПОЛОС И РЕЧНОЙ СЕТИ РУССКОЙ
РАВНИНЫ. ЗНАЧЕНИЕ ОКСКО-ВОЛЖСКОГО МЕЖДУРЕЧЬЯ КАК УЗЛА КОЛОНИЗАЦИОННОГО,
НАРОДНОХОЗЯЙСТВЕННОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО. ЛЕС, СТЕПЬ И РЕКИ: ЗНАЧЕНИЕ ИХ В
РУССКОЙ ИСТОРИИ И ОТНОШЕНИЕ К НИМ РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА. МОЖНО ЛИ ПО СОВРЕМЕННЫМ
ВПЕЧАТЛЕНИЯМ СУДИТЬ О ДЕЙСТВИИ ПРИРОДЫ СТРАНЫ НА НАСТРОЕНИЕ ДРЕВНЕГО
ЧЕЛОВЕКА? НЕКОТОРЫЕ УГРОЖАЮЩИЕ ЯВЛЕНИЯ В ПРИРОДЕ РАВНИНЫ.

В прошлый час мы все собирали материал для ответа на поставленный
вопрос о влиянии природы нашей страны на историю нашего народа. Теперь,
разбираясь в собранном материале, попытаемся ответить на этот вопрос.
ПРИРОДА СТРАНЫ И ИСТОРИЯ НАРОДА. Здесь не будет излишней одна
предварительная оговорка. Поставленный вопрос не свободен от некоторых
затруднений и опасностей, против которых необходимы методологические
предосторожности. Наше мышление привыкло расчленять изучаемый предмет на
составные его части, а природа ни в себе самой, ни в своем действии на людей
не любит такого расчленения; у нее все силы ведут совокупную работу, в
каждом действии господствующему фактору помогают незаметные сотрудники, в
каждом явлении участвуют разнородные условия. В своем изучении мы умеем
различить этих участников, но нам с трудом удается точно определить долю и
характер участия каждого сотрудника в общем деле и еще труднее понять, как и
почему вступили они в такое взаимодействие. Жизненная цельность
исторического процесса - наименее податливый предмет исторического изучения.
Несомненно то, что человек поминутно и попеременно то приспособляется к
окружающей его природе, к ее силам и способам действия, то их приспособляет
к себе самому, к своим потребностям, от которых не может или не хочет
отказаться, и на этой двусторонней борьбе с самим собой и с природой
вырабатывает свою сообразительность и свой характер, энергию, понятия,
чувства и стремления, а частью и свои отношения к другим людям. И чем более
природа дает возбуждения и пищи этим способностям человека, чем шире
раскрывает она его внутренние силы, тем ее влияние на историю окружаемого ею
населения должно быть признано более сильным, хотя бы это влияние природы
сказывалось в деятельности человека, ею возбужденной и обращенной на ее же
самое. Законами жизни физической природе отведена своя сфера влияния в
исторической судьбе человечества и не все стороны его деятельности в
одинаковой мере подчинены ее действию. Здесь необходимо предположить
известную постепенность или, как бы сказать, разностепенность влияния; но
очень трудно установить это отношение хотя с некоторой научной
отчетливостью. Рассуждая теоретически, не на точном основании исторического
опыта, казалось бы, что физическая природа с особенной силой должна
действовать на те стороны человеческой жизни, которыми сам человек
непосредственно входит в ее область как физическое существо или которыми
близко с нею соприкасается.
Таковы материальные потребности человека, для удовлетворения которых
средства дает физическая природа и из которых рождается хозяйственный быт;
сюда же относятся и способы, которыми регулируется удовлетворение этих
потребностей, обеспечивается необходимая для того внутренняя и внешняя
безопасность, т. е.
отношения юридические и политические. Переходя от этих общих
соображений к поставленному вопросу, не будем усиленно искать в нашей
истории подтверждения только что изложенной схемы, а отметим явления,
которых нельзя объяснить без участия природы страны или в которых степень ее
участия достаточно очевидна.
Здесь прежде всего следует отметить три географических особенности,
или, точнее, три сложившихся из этих особенностей сочетания благоприятных
для культуры условий исторической жизни страны: 1) ее деление на почвенные и
ботанические полосы с неодинаковым составом почвы и неодинаковой
растительностью, 2)
сложность ее водной сети с разносторонними направлениями рек и взаимной
близостью речных бассейнов и 3) общий или основной ботанический и
гидрографический узел на Центральном алаунско-московском пространстве.
ЗНАЧЕНИЕ ПОЧВЕННЫХ И БОТАНИЧЕСКИХ ПОЛОС. Почвенные полосы и указанные
свойства речных бассейнов оказали сильное действие на историю страны, и
действие неодинаковое на различные стороны быта ее населения. Различием в
составе почвы разных частей равнины с неодинаковой растительностью
определялись особенности народного хозяйства, вырабатывались местные
экономические типы, смотря по тому, на какой полосе, лесной или степной,
сосредоточивалась главная масса русского населения. Но действие этого
условия сказалось не сразу. Восточные славяне при своем расселении по
равнине заняли обе смежные полосы средней России, лесной суглинок и северную
часть степного чернозема. Можно было бы ожидать, что в той и другой полосе
сложатся различные типы народного хозяйства. охотничий и земледельческий.
Однако наша древняя летопись не замечает такого различия.
Правда, Кий с братьями, основавшие город Киев среди "леса и бора
великого", были звероловы, "бяху ловяща зверь". Но все племена южного пояса
славянского расселения, поселившиеся в лесах, занимаясь звероловством и
платя дань киевским князьям или хозарам мехами, в то же время, по летописи,
были и хлебопашцами.
Вятичи, забившиеся в глухие леса между Десной и верхней Окой, платили
хозарам дань "от рала", с сохи. Лесовики по самому своему названию,
древляне, с которых Олег брал дань мехами, вместе с тем "делали нивы своя и
земле своя". В первые века незаметно хозяйственного различия по почвенным и
ботаническим полосам.
ВЛИЯНИЕ РЕЧНОЙ СЕТИ. Речная сеть, по-видимому, оказала более раннее и
сильное действие на разделение народного труда по местным естественным
условиям. По большим рекам как главным торговым путям сгущалось население,
принимавшее наиболее деятельное участие в торговом движении, рано здесь
завязавшемся; по ним возникали торговые средоточия, древнейшие русские
города; население, от них удаленное, оставалось при хлебопашестве и лесных
промыслах, доставлявших вывозные статьи приречным торговцам, мед, воск,
меха. При таком влиянии на народнохозяйственный обмен реки рано получили еще
более важное политическое значение. Речными бассейнами направлялось,
географическое размещение населения, а этим размещением определялось
политическое деление страны. Служа готовыми первобытными дорогами, речные
бассейны своими разносторонними направлениями рассеивали население по своим
ветвям. По этим бассейнам рано обозначались различные местные группы
населения, племена, на которые древняя летопись делит русское славянство IX
- Х вв.; по ним же сложились потом политические области, земли, на которые
долго делилась страна, и с этим делением соображались князья в своих
взаимных отношениях и в своем управлении. В первоначальном племенном, как и
в сменившем его областном, земско-княжеском делении Древней Руси легко
заметить это гидрографическое основание. Древняя летопись размещает
русско-славянские племена на равнине прямо по рекам. Точно так же древняя
Киевская земля - это область Среднего Днепра, земля Черниговская - область
его притока Десны, Ростовская - область Верхней Волги и т. д. То же
гидрографическое основание еще заметнее в последующем удельном делении XIII
- XV вв.. довольно точно согласовавшемся со сложным разветвлением бассейнов
Оки и Верхней Волги. Но это центробежное действие речной сети сдерживалось
другой ее особенностью.
Взаимная близость главных речных бассейнов равнины при содействии
однообразной формы поверхности не позволяла размещавшимся по ним частям
населения обособляться друг от друга, замыкаться в изолированные
гидрографические клетки, поддерживала общение между ними, подготовляла
народное единство и содействовала государственному объединению страны.
ОКСКО-ВОЛЖСКОЕ МЕЖДУРЕЧЬЕ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ. Под совместным действием
изложенных условий, ботанических и гидрографических, с течением времени на
равнине обозначился сложный узел разнообразных народных отношений. Мы уже
видели, что Алаунское плоскогорье служило узловым пунктом речной сети нашей
страны. Смежные части этого плоскогорья и центральной Московской котловины,
образовавшие область Оки и Верхней Волги, и стали таким бытовым народным
узлом. Когда начала передвигаться сюда масса русского населения из
Днепровского бассейна, в этом Окско-волжском междуречье образовался центр
расселения, сборный пункт переселенческого движения с юго-запада: здесь
сходились колонисты и отсюда расходились в разных направлениях, на север за
Волгу, а потом на восток и юго-восток за Оку. Здесь же со временем завязался
и народнохозяйственный узел.
Когда разделение народного труда стало приурочиваться к естественным
географическим различиям, в этом краю встретились завязывавшиеся типы
хозяйства лесного и степного, промыслового и земледельческого. Внешние
опасности, особенно со стороны степи, вносили новый элемент разделения.
Когда усилилось выделение военнослужилого люда из народной массы, в том же
краю рабочее сельское население перемешивалось с вооруженным классом,
который служил степным сторожем земли.
Отсюда он рассаживался живой оборонительной изгородью по поместьям и
острожкам северной степной полосы, по мере того как ее отвоевывали у татар.
Берег, как звали в старину течение Оки, южного предела этого узлового края,
служил операционным базисом степной борьбы и вместе опорной линией этой
степной военной колонизации. Переселенцы из разных областей старой Киевской
Руси, поглотив туземцев-финнов, образовали здесь плотную массу, однородную и
деловитую, со сложным хозяйственным бытом и все осложнявшимся социальным
составом, - ту массу, которая послужила зерном великорусского племени. Как
скоро в этом географически и этнографически центральном пространстве
утвердилось средоточие народной обороны, из разнообразных отношений и
интересов, здесь встречавшихся и переплетавшихся, завязался и политический
узел. Государственная сила, основавшись в области истоков главных рек
равнины, естественно стремилась расширить сферу своего владычества до их
устьев, по направлению главных речных бассейнов двигая и население,
необходимое для их защиты. Так центр государственной территории определился
верховьями рек, окружность - их устьями, дальнейшее расселение -
направлением речных бассейнов. На этот раз наша история пошла в достаточном
согласии с естественными условиями: реки во многом начертали ее программу.
ОСНОВНЫЕ СТИХИИ ПРИРОДЫ РУССКОЙ РАВНИНЫ. До сих пор мы рассматривали
совокупное действие различных форм поверхности нашей равнины, условий
орографических, почвенных и гидрографических, оказавших влияние на
хозяйственный быт и политический строй русского народа. Лес, степь и река -
это, можно сказать, основные стихии русской природы по своему историческому
значению. Каждая из них и в отдельности сама по себе приняла живое и
своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека. В лесной
России положены были основы русского государства, в котором мы живем: с леса
мы и начнем частичный обзор этих стихий.

ЛЕС. Лес сыграл крупную роль в нашей истории. Он был многовековой
обстановкой русской жизни: до второй половины XVIII в. жизнь наибольшей
части русского народа шла в лесной полосе нашей равнины. Степь вторгалась в
эту жизнь только злыми эпизодами, татарскими нашествиями да козацкими
бунтами. Еще в XVII в.
западному европейцу, ехавшему в Москву на Смоленск, Московская Россия
казалась сплошным лесом, среди которого города и села представлялись только
большими или малыми прогалинами. Даже теперь более или менее просторный
горизонт, окаймленный синеватой полосой леса - наиболее привычный пейзаж
Средней России. Лес оказывал русскому человеку разнообразные услуги -
хозяйственные, политические и даже нравственные: обстраивал его сосной и
дубом, отапливал березой и осиной, освещал его избу березовой лучиной,
обувал его лыковыми лаптями, обзаводил домашней посудой и мочалом. Долго и
на севере, как прежде на юге, он питал народное хозяйство пушным зверем и
лесной пчелой. Лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов, заменяя
русскому человеку горы и замки. Само государство, первый опыт которого на
границе со степью не удался по вине этого соседства, могло укрепиться только
на далеком от Киева севере под прикрытием лесов со стороны степи. Лес служил
русскому отшельнику Фиваидской пустыней, убежищем от соблазнов мира. С конца
XIV в. люди, в пустынном безмолвии искавшие спасения души, устремлялись в
лесные дебри северного Заволжья, куда только они могли проложить тропу. Но,
убегая от мира в пустыню, эти лесопроходцы увлекали с собою мир туда же. По
их следам шли крестьяне, и многочисленные обители, там возникавшие,
становились опорными пунктами крестьянского расселения, служа для новоселов
и приходскими храмами, и ссудодателями, и богадельнями под старость. Так лес
придал особый характер северно-русскому пустынножительству, сделав из него
своеобразную форму лесной колонизации. Несмотря на все такие услуги, лес
всегда был тяжел для русского человека. В старое время, когда его было
слишком много, он своей чащей прерывал пути-дороги, назойливыми зарослями
оспаривал с трудом расчищенные луг и поле, медведем и волком грозил самому и
домашнему скоту. По лесам свивались и гнезда разбоя. Тяжелая работа топором
и огнивом, какою заводилось лесное хлебопашество на пали, расчищенной из-под
срубленного и спаленного леса, утомляла, досаждала. Этим можно объяснить
недружелюбное или небрежное отношение русского человека к лесу: он никогда
не любил своего леса.
Безотчетная робость овладевала им, когда он вступал под его сумрачную
сень.
Сонная, "дремучая" тишина леса пугала его; в глухом, беззвучном шуме
его вековых вершин чуялось что-то зловещее; ежеминутное ожидание
неожиданной, непредвидимой опасности напрягало нервы, будоражило
воображение. И древнерусский человек населил лес всевозможными страхами. Лес
- это темное царство лешего одноглазого, злого духа - озорника, который
любит дурачиться над путником, забредшим в его владения. Теперь лес в южной
полосе средней России - все редеющее напоминание о когда-то бывших здесь
лесах, которое берегут, как роскошь, а севернее - доходная статья частных
хозяйств и казны, которая выручает от эксплуатации своих лесных богатств по
57 - 58 миллионов ежегодно.
СТЕПЬ. Степь, поле, оказывала другие услуги и клала другие впечатления.
Можно предполагать раннее и значительное развитие хлебопашества на открытом
черноземе, скотоводства, особенно табунного, на травянистых степных
пастбищах. Доброе историческое значение южно-русской степи заключается
преимущественно в ее близости к южным морям, которые ее и создали, особенно
к Черному, которым днепровская Русь рано пришла в непосредственное
соприкосновение с южно-европейским культурным миром; но этим значением степь
обязана не столько самой себе, сколько тем морям да великим русским рекам,
по ней протекающим.
Трудно сказать, насколько степь широкая, раздольная, как величает ее
песня, своим простором, которому конца-краю нет, воспитывала в древнерусском
южанине чувство шири и дали, представление о просторном горизонте, окоеме,
как говорили в старину; во всяком случае, не лесная Россия образовала это
представление. Но степь заключала в себе и важные исторические неудобства:
вместе с дарами она несла мирному соседу едва ли не более бедствий. Она была
вечной угрозой для Древней Руси и нередко становилась бичом для нее. Борьба
со степным кочевником, половчином, злым татарином, длившаяся с VIII почти до
конца XVII в., - самое тяжелое историческое воспоминание русского народа,
особенно глубоко врезавшееся в его памяти и наиболее ярко выразившееся в его
былевой поэзии. Тысячелетнее и враждебное соседство с хищным степным азиатом
- это такое обстоятельство, которое одно может покрыть не один европейский
недочет в русской исторической жизни. Историческим продуктом степи,
соответствовавшим ее характеру и значению, является козак, по общерусскому
значению слова - бездомный и бездольный, "гулящий" человек, не приписанный
ни к какому обществу, не имеющий определенных занятий и постоянного
местожительства, а по первоначальному и простейшему южнорусскому своему
облику человек "вольный", тоже беглец из общества, не признававший никаких
общественных связей вне своего "товариства", удалец, отдававший всего себя
борьбе с неверными, мастер все разорить, но не любивший и не умевший ничего
построить, - исторический преемник древних киевских богатырей, стоявших в
степи "на заставах богатырских", чтобы постеречь землю Русскую от поганых, и
полный нравственный контраст северному лесному монаху. Со Смутного времени
для Московской Руси козак стал ненавистным образом гуляки, "вора".
РЕКА. Так лес и особенно степь действовали на русского человека
двусмысленно.
Зато никакой двусмысленности, никаких недоразумений не бывало у него с
русской рекой. На реке он оживал и жил с ней душа в душу. Он любил свою
реку, никакой другой стихии своей страны не говорил в песне таких ласковых
слов - и было за что. При переселениях река указывала ему путь, при
поселении она - его неизменная соседка: он жался к ней, на ее непоемном
берегу ставил свое жилье, село или деревню. В продолжение значительной
постной части года она и кормила его. Для торговца она - готовая летняя и
даже зимняя ледяная дорога, не грозила ни бурями, ни подводными камнями:
только вовремя поворачивай руль при постоянных капризных извилинах реки да
помни мели, перекаты. Река является даже своего рода воспитательницей
чувства порядка и общественного духа в народе. Она и сама любит порядок,
закономерность. Ее великолепные половодья, совершаясь правильно, в урочное
время, не имеют ничего себе подобного в западноевропейской гидрографии.
Указывая, где не следует селиться, они превращают на время скромные
речки в настоящие сплавные потоки и приносят неисчислимую пользу
судоходству, торговле, луговодству, огородничеству. Редкие паводки при малом
падении русской реки не могут идти ни в какое сравнение с неожиданными и
разрушительными наводнениями западноевропейских горных рек. Русская река
приучала своих прибрежных обитателей к общежитию и общительности. В Древней
Руси расселение шло по рекам и жилые места особенно сгущались по берегам
бойких судоходных рек, оставляя в междуречьях пустые лесные или болотистые
пространства. Если бы можно было взглянуть сверху на среднюю Россию,
например, XV в., она представилась бы зрителю сложной канвой с причудливыми
узорами из тонких полосок вдоль водных линий и со значительными темными
промежутками. Река воспитывала дух предприимчивости, привычку к совместному,
артельному действию, заставляла размышлять и изловчаться, сближала
разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества,
обращаться с чужими людьми, наблюдать их нравы и интересы, меняться товаром
и опытом, знать обхождение. Так разнообразна была историческая служба
русской реки.
ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ РУССКОЙ РАВНИНЫ. Изучая влияние природы страны на
человека, мы иногда пытаемся в заключение уяснить себе, как она должна была
настраивать древнее население, и при этом нередко сравниваем нашу страну по
ее народно-психологическому действию с Западной Европой. Этот предмет очень
любопытен, но не свободен от серьезных научных опасностей. Стараясь
проникнуть в таинственный процесс, каким древний человек воспринимал
впечатления окружавшей его природы, мы вообще расположены переносить на него
наши собственные ощущения.
Припоминая, как мы с высоты нижегородского кремля любовались видом
двигавшегося перед нашими глазами могучего потока и перспективой равнинной
заволжской дали, мы готовы думать, что и древние основатели Нижнего, русские
люди XIII в., выбирая опорный пункт для борьбы с мордвой и другими
поволжскими инородцами, тоже давали себе досуг постоять перед этим
ландшафтом и, между прочим, под его обаянием решили основать укрепленный
город при слиянии Оки с Волгой. Но очень может статься, что древнему
человеку было не до эстетики, не до перспективы.
Теперь путник с Восточноевропейской равнины, впервые проезжая по
Западной Европе, поражается разнообразием видов, резкостью очертаний, к чему
он не привык дома. Из Ломбардии, так напоминающей ему родину своим рельефом,
он через несколько часов попадает в Швейцарию, где уже другая поверхность,
совсем ему не привычная. Все, что он видит вокруг себя на Западе, настойчиво
навязывает ему впечатление границы, предела, точной определенности, строгой
отчетливости и ежеминутного, повсеместного присутствия человека с
внушительными признаками его упорного и продолжительного труда. Внимание
путника непрерывно занято, крайне возбуждено. Он припоминает однообразие
родного тульского или орловского вида ранней весной: он видит ровные
пустынные поля, которые как будто горбятся на горизонте, подобно морю, с
редкими перелесками и черной дорогой по окраине - и эта картина провожает
его с севера на юг из губернии в губернию, точно одно и то же место движется
вместе с ним сотни верст. Все отличается мягкостью, неуловимостью очертаний,
нечувствительностью переходов, скромностью, даже робостью тонов и красок,
все оставляет неопределенное, спокойно-неясное впечатление. Жилья не видно
на обширных пространствах, никакого звука не слышно кругом - и наблюдателем
овладевает жуткое чувство невозмутимого покоя, беспробудного сна и
пустынности, одиночества, располагающее к беспредметному унылому раздумью
без ясной, отчетливой мысли. Но разве это чувство - историческое наблюдение
над древним человеком, над его отношением к окружающей природе? Это - одно
из двух: или впечатление общего культурного состояния народа, насколько оно
отражается в наружности его страны, или же привычка современного наблюдателя
перелагать географические наблюдения на свои душевные настроения, а эти
последние ретроспективно превращать в нравственные состояния, возбуждавшие
или расслаблявшие энергию давно минувших поколений. Другое дело - вид
людских жилищ: здесь меньше субъективного и больше исторически уловимого,
чем во впечатлениях, воспринимаемых от внешней природы. Жилища строятся не
только по средствам, но и по вкусам строителей, по их господствующему
настроению. Но формы, раз установившиеся по условиям времени, обыкновенно
переживают их в силу косности, свойственной вкусам не меньше, чем прочим
расположениям человеческой души. Крестьянские поселки по Волге и во многих
других местах Европейской России доселе своей примитивностью, отсутствием
простейших житейских удобств производят, особенно на путешественника с
Запада, впечатление временных, случайных стоянок кочевников, не нынче-завтра
собирающихся бросить свои едва насиженные места, чтобы передвинуться на
новые. В этом сказались продолжительная переселенческая бродячесть прежних
времен и хронические пожары - обстоятельства, которые из поколения в
поколение воспитывали пренебрежительное равнодушие к домашнему
благоустройству, к Удобствам в житейской обстановке.
УГРОЖАЮЩИЕ ЯВЛЕНИЯ. Рассматривая влияние природы на человека, надобно
видеть и действие человека на природу: в этом действии также обнаруживаются
некоторые особенности последней. Культурная обработка природы человеком для
удовлетворения его потребностей имеет свои пределы и требует известной
осмотрительности:
увеличивая и регулируя энергию физических сил, нельзя истощать их и
выводить из равновесия, нарушая их естественное соотношение. Иначе природа
станет в противоречие сама с собой и будет противодействовать видам
человека, одной рукой разрушая то, что создала другой, и географические
условия, сами по себе благоприятные для культуры, при неосмотрительном с
ними обращении могут превратиться в помехи народному благосостоянию. Природа
нашей страны при видимой простоте и однообразии отличается недостатком
устойчивости: ее сравнительно легко вывести из равновесия. Человеку трудно
уничтожить источники питания горных рек в Западной Европе; но в России стоит
только оголить или осушить верховья реки и ее верхних притоков, и река
обмелеет. В черноземных и песчанистых местах России есть два явления,
которые, будучи вполне или отчасти продуктами культуры, точнее говоря,
человеческой непредусмотрительности, стали как бы географическими
особенностями нашей страны, постоянными физическими ее. бедствиями: это
овраги и летучие пески. Рыхлая почва, с которой распашка сдернула
скреплявший ее дерновый покров, легко размывается скатывающимися с
возвышений дождевыми и снеговыми ручьями, и образуются овраги, идущие в
самых разносторонних направлениях. Уже самые старые поземельные описи, до
нас дошедшие, указывают на обилие таких оврагов и отвершков. Теперь они
образуют обширную и запутанную сеть, которая все более расширяется и
усложняется, отнимая у хлебопашества в сложности огромную площадь
земледельческой почвы. На юге овраги особенно многочисленны именно в
обработанной части степи, в губерниях Волынской, Подольской, Бессарабской,
Херсонской, Екатеринославской и в Области Войска Донского. Причиняя великий
вред сельскому хозяйству сами по себе, своею многочисленностью, овраги
влекут за собой еще новое бедствие: составляя как бы систему естественного
дренажа и ускоряя сток осадков с окрестных полей, они вытягивают влагу из
почвы прилегающих к ним местностей, не дают времени этой почве пропитаться
снеговой и дождевой водой и таким образом вместе с оскудением лесов
содействуют понижению уровня почвенных вод, которое все выразительнее
сказывается в учащающихся засухах. Летучие пески, значительными полосами
прорезывающие черноземную Россию, не менее бедственны. Переносясь на далекие
расстояния, они засыпают дороги, пруды, озера, засоряют реки, уничтожают
урожай, целые имения превращают в пустыни. Площадь их в Европейской России
исчисляют в 2,5 миллиона десятин с лишком, и эта площадь, по сделанным
наблюдениям, ежегодно расширяется на один процент, т. е. приблизительно на
25 тысяч десятин. Пески постепенно засыпают чернозем, подготовляя Южной
России со временем участь Туркестана. Этому процессу помогает пасущийся в
степях скот: он своими копытами разрывает верхний твердый слой песка, а
ветер выдувает из него скрепляющие его органические вещества, и песок
становится летучим. С этим бедствием борются разнообразными и дорогими
мерами, изгородями, плетнями, насаждениями. В последние годы министерство
земледелия повело систематическое укрепление песков посадками древесных и
кустарных растений и в пять лет (1898 - 1902) укрепило более 30 тысяч
десятин песков. Эти цифры убедительно говорят о трудности и медленности
борьбы с песками. Мы окончили предварительные работы, которые пригодятся нам
при изучении русской истории, условились в задачах и приемах изучения,
составили план курса и повторили некоторые уроки по географии России,
имеющие близкое отношение к ее истории. Теперь можем начать самый курс.