ЛЕКЦИЯ IX

ПОЛИТИЧЕСКИЕ СЛЕДСТВИЯ РАССЕЛЕНИЯ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН ПО РУССКОЙ
РАВНИНЕ. ПЕЧЕНЕГИ В ЮЖНОРУССКИХ СТЕПЯХ. РУССКИЕ ТОРГОВЫЕ ГОРОДА ВООРУЖАЮТСЯ.
ВАРЯГИ; ВОПРОС ОБ ИХ ПРОИСХОЖДЕНИИ И ВРЕМЕНИ ПОЯВЛЕНИЯ НА РУСИ. ОБРАЗОВАНИЕ
ГОРОДОВЫХ ОБЛАСТЕЙ И ИХ ОТНОШЕНИЕ К ПЛЕМЕНАМ. ВАРЯЖСКИЕ КНЯЖЕСТВА. СКАЗАНИЕ
О ПРИЗВАНИИ КНЯЗЕЙ; ЕГО ИСТОРИЧЕСКАЯ ОСНОВА. ПОВЕДЕНИЕ СКАНДИНАВСКИХ
ВИКИНГОВ IX в. В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ. ОБРАЗОВАНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА КИЕВСКОГО
КАК ПЕРВОЙ ФОРМЫ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА. ЗНАЧЕНИЕ КИЕВА В ОБРАЗОВАНИИ
ГОСУДАРСТВА. ОБЗОР ИЗУЧЕННОГО.

ПЕЧЕНЕГИ. Изложенными в прошлый час экономическими последствиями
расселения восточных славян по русской равнине были подготовлены и
последствия политические, которые становятся заметны несколько позднее, с
начала IX в. С этого времени хозарское владычество, казавшееся столь прочным
дотоле, начало, видимо, колебаться. Причиной этого было то, что с востока, в
тылу у хозар, появились новые орды печенегов и следовавших за ними
узов-торков. Хозары с трудом сдерживали напор этих новых пришельцев. Чтобы
сдержать этот напор, около 835 г. по просьбе хозарского кагана византийские
инженеры построили где-то на Дону, вероятно, там, где Дон близко подходит к
Волге, крепость Саркел, известную в нашей летописи под именем Белой Вежи. Но
этот оплот не сдержал азиатского напора. В первой половине IX в. варвары,
очевидно, прорвались сквозь хозарские поселения на запад за Дон и засорили
дотоле чистые степные дороги днепровских славян. Есть два указания на это,
идущие с разных сторон. В одной западной латинской летописи IX в., так
называемой Бертинской, под 839 г. есть любопытный рассказ о том, как послы
от народа Руси, приходившие в Константинополь для подтверждения Дружбы, т.
е. для возобновления торгового договора, не хотели возвращаться домой
прежней дорогой по причине живших по ней варварских жестоких народов (qui
se, id est gentem suam, Rhos vocari dicebant). Из нашего источника узнаем,
какие это были варварские попутные народы. Одно из первых известий о Киеве в
некоторых редакциях Повести о начале Русской земли говорит, что Аскольд и
Дир в 867 г. избили множество печенегов. Значит, печенеги уже около половины
IX в. успели придвинуться близко к Киеву, отрезывая среднее Поднепровье от
его черноморских и каспийских рынков. Другим врагом Киевской Руси были тогда
черные болгары, бродившие по приморским степям между Доном и Днепром:
сохранилось известие, что в 864 г. в войне с ними погиб сын Аскольда
Хозарская власть, очевидно, уже не была в состоянии оберегать русских купцов
на востоке.
ВООРУЖЕНИЕ ГОРОДОВ. Главные торговые города Руси должны были сами взять
на себя защиту своей торговли и торговых путей. С этой минуты они начали
вооружаться, опоясываться стенами, вводить у себя военное устройство,
запасаться ратными людьми. Так промышленные центры, склады товаров,
превращались в укрепленные пункты, вооруженные убежища.
ВАРЯГИ. Одно внешнее обстоятельство помогло скоплению
военно-промышленною люда в этих городах. С начала IX в., с конца
царствования Карла Великого, по берегам Западной Европы начинают рыскать
вооруженные шайки пиратов из Скандинавии. Так как эти пираты выходили
преимущественно из Дании, то они стали известны на Западе под именем данов.
Около этого же времени и на речных путях нашей равнины стали появляться
заморские пришельцы с Балтийского моря, получившие здесь название варягов. В
Х и XI вв. эти варяги постоянно приходили на Русь или с торговыми целями,
или по зову наших князей, набиравших из них свои военные дружины. Но
присутствие варягов на Руси становится заметно гораздо раньше Х в.:
Повесть временных лет знает этих варягов по русским городам уже около
половины IX в. Киевское предание XI столетия склонно было даже
преувеличивать численность этих заморских пришельцев. По этому преданию,
варяги, обычные обыватели русских торговых городов, издавна наполняли их в
таком количестве, что образовали густой слой в составе их населения,
закрывавший собою туземцев. Так, по словам Повести, новгородцы сначала были
славянами, а потом стали варягами, как бы оваряжились вследствие усиленного
наплыва пришельцев из-за моря. Особенно людно скоплялись они в Киевской
земле. По летописному преданию, Киев даже был основан варягами, и их в нем
было так много, что Аскольд и Дир, утвердившись здесь, могли набрать из них
целое ополчение, с которым отважились напасть на Царьград.
ВРЕМЯ ИХ ПОЯВЛЕНИЯ. Так смутное воспоминание нашей летописи как будто
отодвигает появление варягов на Руси еще в первую половину IX в. Встречаем
иноземное известие, из которого видим, что действительно варяги, или те,
кого так звали у нас в XI в., стали известны Восточной Европе еще в первой
половине IX в., задолго до того времени, к которому наша Начальная летопись
приурочивает появление Рюрика в Новгороде. Упомянутые послы от народа Руси,
не хотевшие из Константинополя возвратиться домой прежней дорогой,
отправлены были в 839 г. с византийским посольством к германскому императору
Людовику Благочестивому и там по расследовании дела, по удостоверении их
личности, оказались свеонами, шведами, т. е. варягами, к которым наша
Повесть причисляет и шведов. Вслед за этим свидетельством западной хроники
идут навстречу темному преданию нашей летописи с византийского и арабского
Востока известия о том, что уже в первой половине IX в. там хорошо знали
Русь по торговым делам с нею и по ее нападениям на северные и южные берега
Черного моря. Образцовые критические исследования академика Васильевского о
житиях святых Георгия Амастридского и Стефана Сурожского выяснили этот
важный в нашей истории факт. В первом из этих житий, написанном до 842 г.,
автор рассказывает, как Русь, народ, который "все знают", начав опустошение
южного черноморского берега от Пропонтиды, напала на Амастриду. Во втором
житии читаем, что по прошествии немногих лет от смерти св.
Стефана, скончавшегося в исходе VIII в., большая русская рать с сильным
князем Бравлином, пленив страну от Корсуня до Керчи, после десятидневного
боя взяла Сурож (Судак в Крыму). Другие известия ставят эту Русь первой
половины IX в. в прямую связь с заморскими пришельцами, которых наша
летопись помнит среди своих славян во второй половине того же века. Русь
Вертинской хроники, оказавшаяся шведами, посольствовала в Константинополе от
имени своего царя хакана, всего вероятнее хозарского кагана, которому тогда
подвластно было днепровское славянство, и не хотела возвращаться на родину
ближайшей Дорогой по причине опасностей от варварских народов - намек на
кочевников днепровских степей. Араб Хордадбе даже считает "русских" купцов,
которых он встречал в Багдаде, прямо славянами, приходящими из отдаленнейших
концов страны славян. Наконец, патриарх Фотий называет Русью нападавших при
нем на Царьград, а по нашей летописи это нападение было произведено
киевскими варягами Аскольда и Дира. Как видно, в одно время с набегами данов
на Западе их родичи варяги не только людно рассыпались по большим городам
греко-варяжского пути Восточной Европы, но и так уже освоились с Черным
морем и его берегами, что оно стало зваться Русским и, по свидетельству
арабов, никто, кроме Руси, по нему не плавал в начале Х в.
ИХ ПРОИСХОЖДЕНИЕ. Эти балтийские варяги, как и черноморская Русь, по
многим признакам были скандинавы, а не славянские обитатели южнобалтийского
побережья или нынешней южной России, как думают некоторые ученые. Наша
Повесть временных лет признает варягов общим названием разных германских
народов, обитавших в Северной Европе, преимущественно по Варяжскому
(Балтийскому) морю, каковы шведы, норвежцы, готы, англы. Название это, по
мнению некоторых ученых, есть славяно-русская форма скандинавского слова
vaering или varing, значение которого недостаточно выяснено. Византийцы XI
в. знали под именем ????????
норманнов, служивших наемными телохранителями у византийского императора. В
начале XI в.
немцы, участвовавшие в походе польского короля Болеслава на князя
русского Ярослава в 1018 г., приглядевшись к населению Киевской земли,
рассказывали потом епископу мерзебургскому Титмару, дописывавшему тогда свою
хронику, что в Киевской земле несметное множество народа, состоящего
преимущественно из беглых рабов и "проворных данов" (ех velocibus danis), а
немцы едва ли могли смешать своих соплеменников скандинавов с балтийскими,
славянами. В Швеции находят много древних надписей на могильных камнях,
которые говорят о древних морских походах из Швеции на Русь. Скандинавские
саги, восходящие иногда к очень древнему времени, рассказывают о таких же
походах в страну Гардарик, как называют они нашу Русь, т. е. в "царство
городов". Самое это название, так мало идущее к деревенской Руси,
показывает, что варяжские пришельцы держались преимущественно в больших
торговых городах Руси. Наконец, имена первых русских князей-варягов и их
дружинников почти все скандинавского происхождения; те же имена встречаем и
в скандинавских сагах: Рюрик в форме Hrorek, Трувор - Thorvardr, Олег по
древнекиевскому выговору на о - Helgi, Ольга - Helga, у Константина
Багрянородного - ????, Игорь - Ingvarr, Оскольд -
Hoskuldr, Дир - Dyri, Фрелаф - Frilleifr, Свенальд - Sveinaldr и т. п. Что
касается до Руси, то арабские и византийские писатели Х в. отличают ее как
особое племя от славян, над которыми она господствовала, и Константин
Багрянородный в перечне днепровских порогов отчетливо различает славянские и
русские их названия как слова, принадлежащие совсем особым языкам.
ОБРАЗОВАНИЕ ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННОГО КЛАССА В ГОРОДАХ. Эти
варяги-скандинавы и вошли в состав военно-промышленного класса, который стал
складываться в IX в. по большим торговым городам Руси под влиянием внешних
опасностей. Варяги являлись к нам с иными целями и с иной физиономией, не с
той, какую носили даны на Западе:
там дан - пират, береговой разбойник; у нас варяг - преимущественно
вооруженный купец, идущий на Русь, чтобы пробраться далее в богатую
Византию, там с выгодой послужить императору, с барышом поторговать, а
иногда и пограбить богатого грека, если представится к тому случай. На такой
характер наших варягов указывают следы в языке и в древнем предании. В
областном русском лексиконе варяг - разносчик, мелочной торговец, варяжить -
заниматься мелочным торгом.
Любопытно, что, когда неторговому вооруженному варягу нужно было скрыть
свою личность, он прикидывался купцом, идущим из Руси или на Русь: это была
личина, внушавшая наибольшее доверие, наиболее привычная, к которой все
пригляделись.
Известно, чем обманул Олег своих земляков Аскольда и Дира, чтобы
выманить их из Киева. Он послал сказать им: "я купец, идем мы в Грецию от
Олега и княжича Игоря: придите к нам, землякам своим". Превосходная
скандинавская сага о св.
Олафе, полная исторических черт, рассказывает, как этот скандинавский
герой, долго и усердно служивший русскому конунгу Вальдамару, т. е. св.
Владимиру, возвращаясь с дружиной на кораблях домой, был занесен бурею в
Померанию, во владения вдовствующей княгини Гейры Буриславны и, не желая
открывать свое звание, выдал себя за купца гардского, т. е. русского.
Осаживаясь в больших торговых городах Руси, варяги встречали здесь класс
населения, социально им родственный и нуждавшийся в них, класс вооруженных
купцов, и входили в его состав, вступая в торговое товарищество с туземцами
или нанимаясь за хороший корм оберегать русские торговые пути и торговых
людей, т. е. конвоировать русские торговые караваны.
ГОРОДА И ОКРЕСТНОЕ НАСЕЛЕНИЕ. Как скоро из туземных и пришлых элементов
образовался такой класс в больших торговых городах и они превратились в
вооруженные пункты, должно было измениться и их отношение к окрестному
населению. Когда стало колебаться хозарское иго, эти города у племен,
плативших дань хозарам, сделались независимыми. Повесть временных лет не
помнит, как поляне освободились от хозарского ига. Она рассказывает, что
Аскольд и Дир, подошедши Днепром к Киеву и узнав, что городок этот платит
дань хозарам, остались в нем и, набрав много варягов, начали владеть землею
полян.
По-видимому, этим и обозначился конец хозарского владычества в Киеве.
Мы не знаем, как Киев и другие города управлялись при хозарах; но можно
заметить, что, взявши в свои руки защиту торгового движения, они скоро
подчинили себе свои торговые округа. Это политическое подчинение торговых
районов промышленным центрам, теперь вооруженным, по-видимому, началось еще
до призыва князей, т. е.
раньше половины IX в. Повесть о начале Русской земли, рассказывая о
первых князьях, вскрывает любопытный факт: за большим городом идет его
округ, целое племя или часть его. Олег, отправившись по смерти Рюрика из
Новгорода на юг, взял Смоленск и посадил в нем своего наместника: в силу
этого без дальнейшей борьбы смоленские кривичи стали признавать власть
Олега. Олег занял Киев, и киевские поляне вследствие этого также признавали
его власть. Так целые округа являются в зависимости от своих главных
городов, и эта зависимость, по-видимому, установилась. помимо и раньше
князей. Трудно сказать, как она устанавливалась.
Может быть, торговые округа добровольной подчинялись городам, как
укрепленным убежищам, под давлением внешней опасности; еще вероятнее, что
при помощи вооруженного класса, скопившегося в торговых городах, последние
силой завладевали своими торговыми округами; могло быть в разных местах и то
и другое.

ОБРАЗОВАНИЕ ГОРОДОВЫХ ОБЛАСТЕЙ. Как бы то ни было, в неясных известиях
нашей Повести обозначается первая местная политическая форма, образовавшаяся
на Руси около половины IX в. это - городовая область, т. е. торговый округ,
управляемый укрепленным городом, который вместе с тем служил и промышленным
средоточием для этого округа. Эти области и звались по именам городов. Когда
образовалось княжество Киевское, вобравшее в себя племена восточных славян,
эти древние городовые области - Киевская, Черниговская, Смоленская и другие,
прежде независимые, вошли в его состав как его административные округа,
послужили готовыми единицами областного деления, установившегося на Руси при
первых киевских князьях к половине XI в. Возникает вопрос: действительно ли
эти области образовались под влиянием торговых городов, не имели ли они
племенного происхождения? Наша древняя Повесть о начале Руси, как мы видели,
делит восточных славян на несколько племен и довольно точно указывает их
размещение.
Может быть, области Киевского княжества Х - XI вв. были политически
объединившиеся племена полян, северян и пр., а не промышленные округа
древних торговых городов Руси? Разбор этнографического состава древних
городовых областей дает отрицательный ответ на этот вопрос. Если бы эти
области имели племенное происхождение, сложились из племенных связей, без
участия экономических интересов, каждое племя образовало бы особую область
или, иначе говоря, каждая область составилась бы из одного племени. Но этого
не было на деле: не было ни одной области, которая бы состояла только из
одного и притом цельного племени; большинство областей составилось из разных
племен или их частей; в иных областях к одному цельному племени примкнули
разорванные части других племен. Так, Новгородская область состояла из
славян ильменских с ветвью кривичей, центром которой был городок Изборск. В
состав Черниговской области вошла северная половина северян с частью
радимичей и с целым племенем вятичей, а Переяславскую область составила
южная половина северян. Киевская область состояла из всех полян, почти всех
древлян и южной части дреговичей с городом Туровом на Припяти. Северная
часть дреговичей с городом Минском оторвана была западной ветвью кривичей и
вошла в состав Полоцкой области. Смоленская область составилась из восточной
части кривичей со смежной частью радимичей. Таким образом, Древнее племенное
деление не совпадало с городовым, или областным, образовавшимся к половине
XI в. Значит, не размещением племен очертились пределы городовых областей.
По племенному составу этих областей нетрудно заметить, какая сила стягивала
их. Если среди племени возникало два больших города, оно разрывалось на две
области (кривичи, северяне). Если среди племени не оказывалось и одного
такого города, оно не образовывало и особой области, а входило в состав
области чужеплеменного города. Замечаем при этом, что появление
значительного торгового города среди племени зависело от географического
положения последнего: такие города, становившиеся центрами областей,
возникали среди населения, жившего па главным речным торговым линиям Днепра,
Волхова и Западной Двины. Напротив, племена, удаленные от этих линий, не
имели своих значительных торговых городов и потому не составили особых
областей, но вошли в состав областей чужеплеменных торговых городов. Так, не
видно больших торговых городов у древлян, дреговичей, радимичей и вятичей;
не было и особых областей этих племен. Значит, силой, которая стягивала все
эти области, были именно торговые города, какие возникали по главным речным
путям русской торговли и каких не было среди племен, от них удаленных. Если
мы представим себе восточных славян, как они устроились во второй половине
IX в., и сопоставим это устройство с древним племенным делением их, то
найдем на всем пространстве от Ладоги до Киева восемь славянских племен.
Четыре из них (дреговичи, радимичи, вятичи и древляне) постепенно, частью
уже при первых киевских князьях, а частью еще до них, вошли в состав
чужеплеменных областей, а четыре других племени (славяне ильменские,
кривичи, северяне и поляне) образовали шесть самостоятельных городовых
областей, из коих ни одна, кроме Переяславской, не имела цельного,
одноплеменного состава, каждая вобрала в себя сверх одного господствующего
племени или господствующей части одного племени еще подчиненные части других
племен, не имевших своих больших городов. Это были области Новгородская,
Полоцкая, Смоленская, Черниговская, Переяславская и Киевская. Итак, повторю,
большие вооруженные города, ставшие правителями областей, возникли именно
среди тех племен, которые принимали наиболее деятельное участие во внешней
торговле.
Города эти подчинили себе соплеменные им окрестные населения, для
которых они прежде служили торговыми средоточиями, и образовали из них
политические союзы, области, в состав которых втянули, частью еще до
появления князей киевских, а частью при них, и соседние поселения чужих
безгородных племен.
ВАРЯЖСКИЕ КНЯЖЕСТВА. Образование этой первой политической формы на Руси
сопровождалось в иных местах появлением другой, вторичной и тоже местной
формы, варяжского княжества. В тех промышленных пунктах, куда с особенной
силой приливали вооруженные пришельцы из-за моря, они легко покидали
значение торговых товарищей или наемных охранителей торговых путей и
превращались во властителей.
Во главе этих заморских пришельцев, составлявших военно-промышленные
компании, становились вожди, получавшие при таком перевороте значение
военных начальников охраняемых ими городов. Такие вожди в скандинавских
сагах называются конингами или викингами. Оба этих термина перешли и в наш
язык, получив славяно-русские формы князя и витязя. Эти слова есть и у
других славян, которые заимствовали их у германских племен Средней Европы; в
наш язык они перешли от более близких к нам в древности скандинавов,
северных германцев. Превращение варягов из союзников во властителей при
благоприятных обстоятельствах совершалось довольно просто. Известен рассказ
Начальной летописи о том, как Владимир, одолев киевского брата своего
Ярополка в 980 г., утвердился в Киеве с помощью призванных из-за моря
варягов. Заморские его соратники, почувствовав свою силу в занятом ими
городе, сказали своему наемщику: "Князь, ведь город-то наш, мы его взяли;
так мы хотим брать с горожан окуп - контрибуцию - по две гривны с человека".
Владимир только хитростью сбыл с рук этих назойливых наемников, выпроводив
их в Царьград. Так иные вооруженные города со своими областями при известных
обстоятельствах попадали в руки заморских пришельцев и превращались во
владения варяжских конингов. Таких варяжских княжеств мы встречаем на Руси
несколько в IX и Х вв. Так являются во второй половине IX в. на севере
княжества Рюрика в Новгороде, Синеусово на Белом озере, Труворочо в
Изборске, Аскольдово в Киеве. В Х в. становятся известны два других
княжества такого же происхождения, Рогволодово в Полоцке и Турово в Турове
на Припяти. Наша древняя летопись не помнит времени возникновения двух
последних княжеств; самое существование их отмечено в ней лишь мимоходом,
кстати. Отсюда можно заключить, что такие княжества появлялись и в других
местах Руси, но исчезали бесследно. Подобное явление совершалось в то время
и среди славян южнобалтийского побережья, куда также проникали варяги из
Скандинавии. Стороннему наблюдателю такие варяжские княжества представлялись
делом настоящего завоевания, хотя основатели их варяги являлись обыкновенно
без завоевательной цели, искали добычи, а не мест для поселения. Еврей
Ибрагим, человек бывалый в Германии, хорошо знакомый с делами Средней и
Восточной Европы, записка которого сохранилась в сочинении арабского
писателя XI в. Аль-Бекри, около половины Х в. писал, что "племена севера (в
числе их и Русь) завладели некоторыми из славян и до сей поры живут среди
них, даже усвоили их язык, смешавшись с ними". Это наблюдение, очевидно,
прямо схвачено со славяно-варяжских княжеств, возникавших в то время по
берегам Балтийского моря и по речным путям на Руси.
СКАЗАНИЕ О ПРИЗВАНИИ КНЯЗЕЙ. Появлением этих варяжских княжеств вполне
объясняется и занесенное в нашу Повесть о начале Руси сказание о призвании
князей из-за моря. По этому сказанию, еще до Рюрика варяги как-то
водворились среди новгородцев и соседних с ними племен славянских и финских,
кривичей, чуди, мери, веси, и брали с них дань. Потом данники отказались ее
платить и прогнали варягов назад за море. Оставшись без пришлых властителей,
туземцы перессорились между собою; не было между ними правды, один род
восстал на другой и пошли между ними усобицы. Утомленные этими ссорами,
туземцы собрались и сказали: "Поищем себе князя, который бы владел нами и
судил нас по праву". Порешив так, они отправили послов за море к знакомым
варягам, к Руси, приглашая желающих из них прийти владеть пространной и
обильной, но лишенной наряда землей. Три родных брата откликнулись на зов и
пришли "с роды своими", т. е. с дружинами земляков.
Если снять несколько идиллический покров, которым подернуто это
сказание, то пред нами откроется очень простое, даже грубоватое явление, не
раз повторявшееся у нас в те века. По разным редакциям начального
летописного свода рассеяны черты предания, позволяющие восстановить дело в
его действительном виде. Собрав их, узнаем, что пришельцы призваны были не
для одного внутреннего наряда, т. е.
устройства управления. Предание говорит, что князья-братья, как только
уселись на своих местах, начали "города рубить и воевать всюду". Если
призванные принялись прежде всего за стройку пограничных укреплений и
всестороннюю войну, значит, они призваны были оборонять туземцев от каких-то
внешних врагов, как защитники населения и охранители границ. Далее
князья-братья, по видимому, не совсем охотно, не тотчас, а с раздумьем
приняли предложение славянофинских послов, "едва избрашась, - как записано в
одном из летописных сводов, - боясь звериного их обычая и нрава". С этим
согласно и уцелевшее известие, что Рюрик не прямо уселся в Новгороде, но
сперва предпочел остановиться вдали от него, при самом входе в страну, в
городе Ладоге, как будто с расчетом быть поближе к родине, куда можно было
бы укрыться в случае нужды. В Ладоге же он поспешил "срубить город",
построить крепость тоже на всякий случай, для защиты туземцев от
земляков-пиратов или же для своей защиты от самих туземцев, если бы не
удалось с ними поладить. Водворившись в Новгороде, Рюрик скоро возбудил
против себя недовольство в туземцах: в том же летописном своде записано, что
через два года по призвании новгородцы "оскорбились, говоря: быть нам рабами
и много зла потерпеть от Рюрика и земляков его". Составился даже какой-то
заговор: Рюрик убил вождя крамолы, "храброго Вадима", и перебил многих
новгородцев, его соумышленников. Чрез несколько лет еще множество
новгородских мужей бежало от Рюрика в Киев к Аскольду. Все эти черты говорят
не о благодушном приглашении чужаков властвовать над безнарядными туземцами,
а скорее о военном найме.
Очевидно, заморские князья с дружиною призваны были новгородцами и
союзными с ними племенами для защиты страны от каких-то внешних врагов и
получали определенный корм за свои сторожевые услуги. Но наемные охранители,
по-видимому, желали кормиться слишком сытно. Тогда поднялся ропот среди
плательщиков корма, подавленный вооруженной рукою. Почувствовав свою силу,
наемники превратились во властителей, а свое наемное жалованье превратили в
обязательную дань с возвышением оклада. Вот простой прозаический факт,
по-видимому, скрывающийся в поэтической легенде о призвании князей: область
вольного Новгорода стала варяжским княжеством.
СКАНДИНАВСКИЕ ВИКИНГИ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ. События, о которых повествует
наше сказание о призвании князей, не заключали в себе ничего особенного,
небывалого, что случилось только в нашей стране. Они принадлежали к порядку
явлений, Довольно обычных в тогдашней Западной Европе. Девятый век был
временем усиленного опустошительного разгула морских пиратов из Скандинавии.
Достаточно прочитать хроники IX в. монастырей Бертинского и Ваастского,чтобы
видеть, что на Востоке с некоторыми местными изменениями повторялось то же,
что происходило тогда на Западе. С 830-х годов до конца века там не
проходило почти ни одного года без норманнского нашествия. На сотнях судов
реками, впадающими в Немецкое море и Атлантический океан, Эльбой, Рейном,
Сеной, Луарой, Гаронной, даны проникали в глубь той или другой страны,
опустошая все вокруг, жгли Кельн, Трир, Бордо, самый Париж, проникали в
Бургундию и Овернь, иногда на много лет водворялись и хозяйничали в стране
из укрепленных стоянок где-нибудь на острове в устье реки и отсюда выходили
собирать дань с покоренных обывателей или, взяв окуп, сколько хотели, в
одном месте, шли за тем же в другую страну. В 847 г.
после многолетних вторжений в Шотландию они заставили страну платить им
дань, усевшись на ближних островах; но через год скотты не дали им дани и
прогнали их, как поступили с их земляками новгородцы около того же времени.
Бессильные Каролинги заключали с ними договоры, некоторыми условиями живо
напоминающие договоры киевских князей Х в. с греками, откупались от них
тысячами фунтов серебра или уступали их вождям в лен целые пограничные
области с обязательством защищать страну от своих же соплеменников: так
возникали и на Западе своего рода варяжские княжества. Бывали случаи, когда
партия данов, хозяйничавшая по одной реке Франции, обязывалась франкскому
королю за известную плату прогнать или перебить соотчичей, грабивших по
другой реке, нападала на них, брала и с них окуп, потом враги соединялись и
партиями расходились по стране на добычу, как Аскольд и Дир, слуги мирно
призванного Рюрика, отпросившись у него в Царьград, по пути засеш в Киеве,
набрали варягов и начали владеть полянами независимо от Рюрика. Во второй
половине IX в. много шуме." по Эльбе и Рейну современник и тезка нашего
Рюрика, может быть, даже земляк его, датский бродяга-викинг Рорих, как
называет его Бертинская хроника. Он набирал вагши норманнов для побережных
грабежей, заставил императора Лотаря уступить ему в лен несколько графств во
Фрисландии, не раз присягал ему верно служить и изменял присяге, был
изгоняем фризами, добивался королевской власти на родине и наконец где-то
сложил свою обремененную приключениями голову. И достойно замечания, что,
подобно дружинам первых киевских князей, эти ватаги пиратов состояли из
крещеных и язычников; первые при договорах переходили на службу к франкским
королям, владения которых только что опустошали.
БАЛТИЙСКИЕ ВАРЯГИ НА ВОЛХОВЕ И ДНЕПРЕ. Этими западными делами
проясняются события на Волхове и Днепре. Около половины IX в. дружина
балтийских варягов проникла Финским заливом и Волховом к Ильменю и стала
брать дань с северных славянских и финских племен. Туземцы, собравшись с
силами, прогнали пришельцев и для обороны от их дальнейших нападений наняли
партию других варягов, которых звали русью. Укрепившись в обороняемой
стране, нарубив себе "городов", укрепленных стоянок, наемные сторожа повели
себя завоевателями. Вот все, что случилось. Факт состоял из двух моментов,
из наемного договора с иноземцами о внешней обороне и из насильственного
захвата власти над туземцами. Наше сказание о призвании князей поставило в
тени второй момент и изъяснительно изложило первый как акт добровольной
передачи власти иноземцам туземцами. Идея власти перенесена из второго
момента, с почвы силы, в первый, на основу права, и вышла очень недурно
комбинированная юридическая постройка начала Русского государства.
На то были свои причины. Не забудем, что сказание о призвании князей,
как и все древнейшие предания о Русской земле, дошло до нас в том виде, как
его знали и понимали русские книжные, ученые люди XI и начала XII в., к
которым принадлежали неизвестный автор Повести временных лет и игумен
Сильвестр, составитель начального летописного свода, обработавший эту
Повесть и поставивший ее во главе своего ученого исторического труда. В XI
в. варяги продолжали приходить на Русь наемниками, но уже не превращались
здесь в завоевателей, и насильственный захват власти, перестав повторяться,
казался маловероятным. Притом русское общество XI в. видело в своих князьях
установителей государственного порядка, носителей законной власти, под сенью
которой оно жило, и возводило ее начало к призванию князей. Автор и редактор
Повести временных лет не могли довольствоваться уцелевшими в предании
малоназидательными подробностями того, что случилось некогда в Новгороде:
как мыслящие бытописатели, они хотели осмыслить факт его следствиями, случай
осветить идеей. Фактически государства основываются различным образом, но
юридическим моментом их возникновения считается общественное признание
властвующей силы властью по праву. Идея такой правомерной власти и внесена в
легенду о призвании. Вече северных союзных племен, как-то собравшееся среди
родовой усобицы и постановившее искать князя, который бы "владел и судил по
праву", и обращенное к Руси депутатами веча приглашение идти "княжить и
володеть" великой и обильной, но безнарядной землей - что это такое, как не
стереотипная формула идея правомерной власти, возникающей из договора, -
теории очень старой, но постоянно обновляющейся по ее доступности мышлению,
делающему первые опыты усвоения политических понятий? Сказание о призвании
князей, как оно изложено в Повести, совсем не народное предание, не носит на
себе его обычных признаков: это - схематическая притча о происхождении
государства, приспособленная к пониманию детей школьного возраста.
ОБРАЗОВАНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА КИЕВСКОГО. Из соединения варяжских
княжеств и сохранивших самостоятельность городовых областей вышла третья
политическая форма, завязавшаяся на Руси: то было великое княжество
Киевское. Образование этого княжества было подготовлено указанными выше
экономическими и политическими фактами. На каких бы пунктах русского
промышленного мира ни появлялись варяжские князья, их постоянно тянуло к
городу на южной окраине этого мира, замыкавшему цепь торговых русских
городов по греко-варяжской речной линии Днепра - Волхова, - к Киеву. Здесь
заморские искатели выгодного найма и торгового барыша могли поживиться всего
более. Киев был сборным пунктом русской торговли; к нему стягивались
торговые лодки отовсюду, с Волхова, Западном Двины, Верхнего Днепра и его
притоков. Отсюда в летописном рассказе о событиях IX и Х вв. довольно
явственно выступают два факта: тяготение варяжских пришельцев с Балтийского
моря к Киеву и экономическая зависимость русских городов от Киева. Кто
владел Киевом, тот держал в своих руках ключ от главных ворот русской
торговли. Вот почему всех варяжских князей, появлявшихся на севере, тянуло к
Киеву. Из-за него они соперничали друг с другом и истребляли один другого.
Так новгородский князь Олег за Киев погубил земляков своих Аскольда и Дира,
так и другой новгородский князь, Владимир, за тот же Киев погубил своего
родного брата Ярополка. С другой стороны, все торговые русские города стояли
в экономической зависимости от Киева. В Киеве сходились нити их
благосостояния; он мог подорвать их торговлю, перерезав главную артерию
хозяйственных оборотов страны, не пропуская торговых лодок вниз по Днепру к
азовским и черноморским, рынкам. Поэтому общим интересом этих городов было
жить в дружбе с Киевом, чтобы из Киева иметь свободный выход на степные
торговые дороги. Этот общий интерес заметно сквозит в рассказе Начальной
летописи о первых князьях, утверждавшихся в Киеве. Аскольд с Диром,
отделившись от дружины Рюрика, беспрепятственно спустились Днепром до Киева
и без заметной борьбы овладели им вместе со всею землею полян. Дальнейшая
деятельность этих варяжских викингов в Киеве объясняет причины их успеха.
Летопись замечает, что после Кия, основателя Киева, полян обижали
древляне и другие окольные племена. Поэтому Аскольд и Дир, как только
утвердились в Киеве, вступили в борьбу с этими племенами, древлянами,
печенегами, болгарами, а потом, собрав варягов, предприняли поход на
Царьград. Современник и очевидец этого нападения, константинопольский
патриарх Фотий говорит в одной произнесенной по этому случаю проповеди, что
Русь очень ловко смастерила набег, тихонько подкралась к Константинополю,
когда император Михаил III с войском и флотом ходил на сарацин, оставив свою
столицу беззащитной со стороны моря. Значит, Киевская Русь не только хорошо
знала морской путь к Царьграду, но и умела добывать своевременные сведения о
делах Византии; сами греки дивились нечаянности и необычайной быстроте
нападения. Оно вызвано было, по словам Фотия, тем, что греческий народ
нарушил договор, предпринято было Русью с целью отметить за обиду,
нанесенную ее землякам, русским купцам, по-видимому, за неуплату долга,
следовательно, имело целью силой восстановить торговые сношения,
насильственно прерванные греками. Значит, еще до 860 г. между Русью и
Византией существовали торговые сношения, закрепленные дипломатическим
актом, и узлом этих сношений был Киев, откуда вышел смелый набег 860 г.
Узнаем далее, что эти сношения были довольно давние, завязались еще в первой
половине IX в. Послы от народа Руси, о которых говорит Бертинская летопись
под 839 г., приходили в Царьград для установления или восстановления дружбы,
т. е. для заключения договора. Такой же ряд явлений повторился и в истории
Олега, шедшего по следам Аскольда. Он также беспрепятственно спустился из
Новгорода по Днепру, без особенного труда захватил по дороге Смоленск и
Любеч и без борьбы завладел Киевом, погубивши своих земляков Аскольда с
Диром. Утвердившись в Киеве, он начал рубить вокруг него новые города для
защиты Киевской земли от набегов из степи, а потом с соединенными силами
разных племен предпринял новый поход на Царьград, кончившийся также
заключением торгового договора. Значит, и этот поход предпринят был с целью
восстановить торговые сношения Руси с Византией, опять чем-либо прерванные.
Обоих вождей, по-видимому, дружно поддерживали в этих походах все племена,
заинтересованные во внешней торговле, преимущественно обитавшие по речной
линии Днепра - Волхова, т. е. обыватели больших торговых городов Руси. По
крайней мере в летописном рассказе о походе Олега читаем, что кроме
подвластных Олегу племен в деле участвовали и племена неподвластные,
добровольно к нему присоединившиеся, отдаленные дулебы и хорваты, жившие в
области Верхнего Днестра и обоих Бугов, по северо-восточным склонам и
предгорьям Карпат. Охрана страны от степных кочевников и далекие военные
походы на Царьград для поддержания торговых сношений, очевидно, вызывали
общее и дружное содействие во всем промышленном мире по торговым линиям
Днепра - Волхова и других рек равнины. Этот общий интерес и соединил
прибрежные торговые города под властью князя киевского, руководителя в этом
деле по положению, какое создавалось для него двояким значением Киева.
ДВОЯКОЕ ЗНАЧЕНИЕ г. КИЕВА. Киев служил главным оборонительным форпостом
страны против степи и центральной вывозной факторией русской торговли.
Потому, попав в варяжские руки. он не мог остаться простым местным варяжским
княжеством, какими были возникшие в то же время княжества в Новгороде,
Изборске и на Белоозере или позднее в Полоцке и Турове. Завязавшиеся
торговые связи с Византией и арабским Востоком, с черноморскими, азовскими и
каспийскими рынками, направляя народный труд на разработку лесных богатств
страны, стягивали к Киеву важнейшие хозяйственные ее обороты. Но для
обеспечения этих оборотов необходимо было иметь безопасные границы и
открытые торговые пути по степным рекам, даже производить иногда вооруженное
давление на самые рынки для приобретения выгодных торговых условий. Всего
этого можно было достигнуть только соединенными силами всех восточных
славянских племен, т. е. насильственным подчинением тех из них, которые,
живя в стороне от главных торговых путей, не имели побуждений добровольно
поддерживать князей киевских. Вот почему известия свои и чужие говорят о
воинственных делах первых князей киевских. Исследования академика
Васильевского о житиях святых Георгия Амастридского и Стефана Сурожского
достаточно убедительно доказали, что Русь еще в первой половине IX в. делала
набеги на берега Черного моря, даже южные. Но до патриарха Фотия она не
отваживалась напасть на самый Царьград. До Фотия дошли кое-какие слухи о
начавшемся важном перевороте на Руси, шедшем именно из Киева, и он в своих
проповедях по случаю нападения Руси на Царьград и в последовавшем затем
окружном послании объясняет происхождение этой русской дерзости. Народ,
никем не знаемый до этого нападения, ничтожный, по словам Фотия, вдруг стал
пресловутым, прославленным после этого отважного дела, а отвага внушена была
ему тем, что недавно он поработил соседние племена, и этот успех сделал его
чересчур гордым и дерзким. Значит, как только основалось в Киеве варяжское
княжество, отсюда началось сосредоточение сил страны и вышло первое
общерусское предприятие, вызванное общим интересом, обеспечением торговых
сношений.
КИЕВСКОЕ КНЯЖЕСТВО - ПЕРВАЯ ФОРМА РУССКОГО ГОСУДАРСТВА. Таковы были
условия, при содействии которых возникло великое княжество Киевское. Оно
явилось сперва одним из местных варяжских княжеств: Аскольд с братом уселись
в Киеве как простые варяжские конинги, охранявшие внешнюю безопасность и
торговые интересы захваченного ими владения. Олег шел по их следам и
продолжал их дела. Но военно-промышленное положение Киева сообщило всем им
более широкое значение.
Киевская земля прикрывала собою с юга всю страну по греко-варяжскому
пути; ее торговые интересы разделяла вся страна, ею прикрываемая. Потому под
властью киевского князя волей или неволей соединились другие варяжские
княжества и городовые области Руси, и тогда Киевское княжество получило
значение Русского государства. Это подчинение было вынуждено политической и
экономической зависимостью от Киева, в какую эти княжества и области стали с
падением хозарского владычества в степи. Поэтому появление Рюрика в
Новгороде, кажется мне, неудобно считать началом Русского государства: тогда
в Новгороде возникло местное и притом кратковременное варяжское княжество.
Русское государство основалось деятельностью Аскольда и потом Олега в Киеве:
из Киева, а не из Новгорода пошло политическое объединение русского
славянства; Киевское варяжское княжество этих витязей стало зерном того
союза славянских и соседних с ними финских племен, который можно признать
первоначальной формой Русского государства.
ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННОЕ ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ. Государство становится возможно,
когда среди населения, разбитого на бессвязные части с разобщенными или даже
враждебными стремлениями, является либо вооруженная сила, способная
принудительно сплотить эти бессвязные части, либо общий интерес, достаточно
сильный, чтобы добровольно подчинить себе эти разобщенные или враждебные
стремления. В образовании Русского государства принимали участие оба
укачанных фактора, общий интерес и вооруженная сила. Общий интерес состоял в
том, что все торговые города Руси с появлением наводнивших степь печенегов
почувствовали потребность в вооруженной силе, способной оградить пределы
страны и ее степные торговые дороги от внешних нападений. Главным исходным
пунктом, из которого выходили русские торговые караваны к черноморским и
каспийским рынкам по степным рекам, был Киев. Как скоро здесь явилась
вооруженная сила, доказавшая свою способность удовлетворять указанным
потребностям страны, этой силе добровольно подчинились все торговые города
Руси с их областями. Этой силой был варяжский князь со своей дружиной. Став
носителем и охранителем общего интереса, подчинившего ему торговые города
страны, этот князь с дружиной из вооруженной силы превращается в
политическую власть. Но, пользуясь новыми средствами, которые доставляла ему
эта власть. князь начал насильственно подчинять себе и другие племена, не
разделявшие этого общего интереса, слабо участвовавшие в торговых оборотах
страны. Завоеванием этих племен, удаленных от центральной речной дороги,
завершено было политическое объединение восточных славян. Так, повторяю, в
образовании Русского государства участвовали и общий интерес, и вооруженная
завоевательная сила, потому что общий интерес соединился с завоевательной
силой: нужды и опасности русской торговли вызвали к действию на ее защиту
вооруженную дружину с князем во главе, а эта дружина, опираясь на одни
племена, завоевала другие. Прочтите внимательно рассказ Начальной летописи о
киевских князьях IX и Х вв., и пред вами раскроется это двойственное
военно-промышленное происхождение Киевского княжества, древнейшей формы
Русского государства. Первые племена, примкнувшие к Киевскому княжеству и
усердно поддерживавшие его князей в заморских походах, были именно племена,
жившие по главной речной дороге Днепра - Волхова и тяготевшие к большим
торговым городам.
Эти племена легко подчинялись власти киевского князя. Славяне
новогородские, призвавшие князей, пытавшиеся бунтовать против Рюрика и потом
покинутые Олегом и Игорем для Киева, повиновались им безропотно. Чтобы
подчинить другие племена, иногда достаточно было одного похода, даже без
борьбы: так были покорены кривичи смоленские и северяне. Напротив, племена,
обитавшие в стороне от этой речной дороги, среди которых не было больших
торговых городов, т. е. значительного вооруженного купечества, долго
противились власти новых правителей и покорились им только после упорной, не
раз возобновлявшейся борьбы. Так после многих трудных походов были покорены
древляне и радимичи; с такими же усилиями были покорены и вятичи в конце Х
в., спустя столетие после основания Киевского княжества. Таков был
окончательный факт, завершивший собою ряд сложных процессов юридических,
экономических и политических, начавшихся расселением восточных славян по
русской равнине. Перечислю еще раз эти процессы.
ОБЗОР ИЗУЧЕННОГО. Мы застаем восточных славян в VII и VIII вв. на
походе, в состоянии все усиливавшегося общественного разложения.
Образовавшийся между ними на Карпатах военный союз распался на составлявшие
его племена, племена разложились на роды, даже роды начали дробиться на
мелкие дворы, или семейные хозяйства, какими эти славяне стали жить на
днепровском новоселье. Но здесь под действием новых условий завязался среди
них обратный процесс постепенного взаимного сцепления; только связующим
элементом в новых общественных построениях служило уже не чувство кровного
родства, а экономический интерес, вызванный к действию свойствами страны и
внешними обстоятельствами. Южные реки равнины и наложенное со стороны иго
втянули восточных славян в оживленную внешнюю торговлю. Эта торговля стянула
разбросанные одинокие дворы в сельские торговые средоточия, погосты, потом в
большие торговые города с их областями. Новые внешние опасности с начала IX
в. вызвали новый ряд переворотов. Торговые города вооружились; тогда они из
главных складочных пунктов торговли превратились в политические центры, а их
торговые округа стали их государственными территориями, городовыми
областями; некоторые из этих областей сделались варяжскими княжествами, а из
соединения тех и других образовалось великое княжество Киевское, древнейшая
форма Русского государства. Такова связь экономических и политических фактов
в нашей начальной истории: экономические интересы последовательно
превращались в общественные связи, из которых вырастали политические союзы.
Теперь, изучив ряд древнейших явлений нашей истории, припомним тот исходный
вопрос, от которого мы отправились в этом изучении.
Обращаясь к первому периоду нашей истории, я изложил два взгляда на ее
начало.
Одни начинают ее довольно поздно, не ранее половины IX в., с прихода
варягов, заставших восточных славян в диком состоянии, без всяких зачатков
гражданственности; другие отодвигают начало нашей истории в туманную даль
дохристианской древности. Припомнив изученные нами факты и извлеченные из
них выводы, мы можем установить свое отношение к тому и другому взгляду.
Наша история не так стара, как думают одни, началась гораздо позднее начала
христианской эры; но она и не так запоздала, как думают другие: около
половины IX в. она не начиналась, а уже имела за собою некоторое прошедшее,
только не многовековое, считавшее в себе два с чем-нибудь столетия.

ЛЕКЦИЯ X

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕРВЫХ КИЕВСКИХ КНЯЗЕЙ. ОБЪЕДИНЕНИЕ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯНСКИХ
ПЛЕМпН ПОД ВЛАСТЬЮ КИЕВСКОГО КНЯЗЯ. УСТРОЙСТВО УПРАВЛЕНИЯ. НАЛОГИ; ПОВОЗЫ И
ПОЛЮДЬЯ. СВЯЗЬ УПРАВЛЕНИЯ С ТОРГОВЫМ ОБОРОТОМ. ВНЕШНЯЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КИЕВСКИХ
КНЯЗЕЙ. ДОГОВОРЫ И ТОРГОВЫЕ СНОШЕНИЯ РУСИ С ВИЗАНТИЕЙ. ЗНАЧЕНИЕ ЭТИХ
ДОГОВОРОВ И СНОШЕНИИ В ИСТОРИИ РУССКОГО ПРАВА. ВНЕШНИЕ ЗАТРУДНЕНИЯ И
ОПАСНОСТИ РУССКОЙ ТОРГОВЛИ. ОБОРОНА СТЕПНЫХ ГРАНИЦ. РУССКАЯ ЗЕМЛЯ В ПОЛОВИНЕ
XI в. НАСЕЛЕНИЕ И ПРЕДЕЛЫ. ЗНАЧЕНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КИЕВСКОГО. КНЯЖЕСКАЯ
ДРУЖИНА: Еп ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЛИЗОСТЬ К КУПЕЧЕСТВУ БОЛЬШИХ
ГОРОДОВ. ВАРЯЖСКИЙ ЭЛЕМЕНТ В СОСТАВЕ ЭТОГО КУПЕЧЕСТВА. РАБОВЛАДЕНИЕ КАК
ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ ОСНОВА СОСЛОВНОГО ДЕЛЕНИЯ. ВАРЯЖСКИЙ ЭЛЕМЕНТ В СОСТАВЕ
ДРУЖИНЫ. РАЗНОВРЕМЕННЫЕ ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА РУСЬ. ПРЕВРАЩЕНИЕ ПЛЕМпН В СОСЛОВИЯ.

Мы старались рассмотреть факт, скрытый в рассказе Начальной летописи о
первых киевских князьях, который можно было бы признать началом Русского
государства.
Мы нашли, что сущность этого факта такова: приблизительно к половине IX
в.
внешние и внутренние отношения в торгово-промышленном мире русских
городов сложились в такую комбинацию, в силу которой охрана границ страны и
ее внешней торговли стала их общим интересом, подчинившим их князю киевскому
и сделавшим Киевское варяжское княжество зерном Русского государства. Этот
факт надобно относить ко второй половине IX в.: точнее я не решаюсь
обозначить его время.
НАПРАВЛЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КИЕВСКИХ КНЯЗЕЙ. Общий интерес, создавший
великое княжество Киевское, охрана границ и внешней торговли, направлял и
его дальнейшее развитие, руководил как внутренней, так и внешней
деятельностью первых киевских князей. Читая начальный летописный свод,
встречаем ряд полуисторических и полусказочных преданий, в которых
историческая правда сквозит чрез прозрачную ткань поэтической саги. Эти
предания повествуют о князьях киевских IX и Х вв. - Олеге, Игоре,
Святославе, Ярополке, Владимире. Вслушиваясь в эти смутные предания, без
особенных критических усилий можно уловить основные побуждения, которые
направляли деятельность этих князей.
ПОКОРЕНИЕ ВОСТОЧНОГО СЛАВЯНСТВА. Киев не мог остаться стольным городом
одного из местных варяжских княжеств: он имел общерусское значение как
узловой пункт торгово-промышленного движения и потому стал центром
политического объединения всей земли. Деятельность Аскольда, по-видимому,
ограничивалась ограждением внешней безопасности Киевской области: из
летописи не видно, чтобы он покорил какое-либо из окольных племен, от
которых оборонял своих полян, хотя слова Фотия о Росе, возгордившемся
порабощением окрестных племен, как будто намекают на это.
Первым делом Олега в Киеве летопись выставляет расширение владений,
собирание восточного славянства под своею властью. Летопись ведет это дело с
подозрительной последовательностью, присоединяя к Киеву по одному племени
ежегодно. Олег занял Киев в 882 г.; в 883 г. были покорены древляне, в 884
г. - северяне, в 885 г. - радимичи; после того длинный ряд лет оставлен
пустым.
Очевидно, это порядок летописных воспоминаний, или соображений, а не
самых событий. К началу XI в. все племена восточных славян были приведены
под руку киевского князя; вместе с тем племенные названия появляются все
реже, заменяясь областными по именам главных городов. Расширяя свои
владения, князья киевские устанавливали в подвластных странах
государственный порядок, прежде всего, разумеется, администрацию налогов.
Старые городовые области послужили готовым основанием административного
деления земли. В подчиненных городовых областях по городам Чернигову,
Смоленску и др. князья сажали своих наместников, посадников, которыми были
либо их наемные дружинники, либо собственные сыновья и родственники. Эти
наместники имели свои дружины, особые вооруженные отряды, действовали
довольно независимо, стояли лишь в слабой связи с государственным центром, с
Киевом, были такие же конинги, как и князь киевский, который считался только
старшим между ними и в этом смысле назывался "великим князем русским" в
отличие от князей местных, наместников. Для увеличения важности киевского
князя и эти наместники его в дипломатических документах величались "великими
князьями". Так, по предварительному договору с греками 907 г. Олег
потребовал "укладов" на русские города Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк,
Ростов, Любеч и другие города, "по тем бо городом седяху велиции князи, под
Олгом суще". Это были еще варяжские княжества, только союзные с киевским:
князь сохранял тогда прежнее военно-дружинное значение, не успев еще
получить значения династического. Генеалогическое пререкание, какое затеял
под Киевом Олег, упрекая Аскольда и Дира за то, что они княжили в Киеве, не
будучи князьями, "ни рода княжа", - притязание Олега, предупреждавшее ход
событий, а еще вероятнее - такое же домышление самого составителя
летописного свода. Некоторые из наместников, покорив То или другое племя,
получали его от киевского князя в управление с правом собирать с него дань в
свою пользу, подобно тому как на Западе в IX в. датские викинги, захватив ту
или другую приморскую область Империи Карла Великого, получали ее от
франкских королей в лен, т. е. в кормление. Игорев воевода Свенельд, победив
славянское племя улучей, обитавшее по нижнему Днепру, получал в свою пользу
дань не только с этого племени, но и с древлян, так что его дружина, отроки,
жила богаче дружины самого Игоря.
НАЛОГИ. Главной целью княжеской администрации был сбор налогов. Олег,
как только утвердился в Киеве, занялся установлением дани с подвластных
племен. Ольга объезжала подвластные земли и также вводила "уставы и оброки,
дани и погосты", т. е. учреждала сельские судебно-административные округа и
устанавливала податные оклады. Дань обыкновенно платили натурою,
преимущественно мехами, "скорою". Впрочем, из летописи узнаем, что
неторговые радимичи и вятичи в IX и Х вв. платили дань хозарам, а потом
киевским князьям "по шлягу от рала", с плуга или сохи. Под шлягами
(skilling) надобно разуметь, вероятно, всякие иноземные металлические
деньги, обращавшиеся тогда на Руси, преимущественно серебряные арабские
диргемы, которые путем торговли в изобилии приливали тогда на Русь.
Дань получалась двумя способами: либо подвластные племена привозили ее
в Киев, либо князья сами ездили за нею по племенам. Первый способ сбора дани
назывался повозом, второй - полюдьем. Полюдье - это
административно-финансовая поездка князя по подвластным племенам. Император
Константин Багрянородный в своем сочинении О народах, писанном в половине Х
в., рисует изобразительную картину полюдья современного ему русского князя.
Как только наступал месяц ноябрь, русские князья "со всею Русью"
???? ??????
??? ???, т. е. с дружиной, выходили из Киева
??? ?? ??????? в
городки, т. е. на полюдье, о котором ему говорили его славяно-русские
рассказчики и которое он по созвучию приурочил к этому греческому слову.
Князья отправлялись в славянские земли древлян, дреговичей, кривичей,
северян и прочих славян, плативших дань Руси, и кормились там в течение всей
зимы, а в апреле месяце, когда проходил лед на Днепре, спускались опять к
Киеву. Между тем как князья с Русью блуждали по подвластным землям, славяне,
платившие дань Руси, в продолжение зимы рубили деревья, делали из них
лодки-однодеревки и весной, когда вскрывались реки, Днепром и его притоками
сплавляли к Киеву, вытаскивали на берег и продавали Руси, когда она по полой
воде возвращалась с полюдья. Оснастив и нагрузив купленные лодки, Русь в
июне спускала их по Днепру к Витичеву, где поджидала несколько дней, пока по
тому же Днепру собирались купеческие лодки из Новгорода, Смоленска, Любеча,
Чернигова, Вышгорода. Потом все направлялись вниз по Днепру к морю в
Константинополь. Читая этот рассказ императора, легко понять, какими
товарами грузила Русь свои торговые караваны лодок, сплавлявшихся летом к
Царьграду: это была дань натурой, собранная князем и его дружиной во время
зимнего объезда, произведения лесных промыслов: меха, мед, воск. К этим
товарам присоединялась челядь, добыча завоевательной дружины. Почти весь Х
в. продолжалось покорение славянских и соседних финских племен из Киева,
сопровождавшееся обращением массы побежденных в рабство. Араб Ибн-Даста,
писавший в первой половине этого века, говорит о Руси, что она производит
набеги на славян, подъезжает к ним на кораблях, высаживается, забирает
обывателей в плен и продает другим народам. У византийца Льва Диакона
встречаем очень редкое известие, что император Цимисхий по договору со
Святославом дозволил Руси привозить в Грецию хлеб на продажу. Главными
торговцами были киевское правительство, князь и его "мужи", бояре. К
торговому каравану княжескому и боярскому примыкали лодки и простых купцов,
чтобы под прикрытием княжеского конвоя дойти до Царьграда. В договоре Игоря
с греками читаем, между прочим, что великий князь русский и его бояре
ежегодно могут посылать к великим царям греческим столько кораблей, сколько
захотят, с послами и с гостями, т. е. со своими собственными приказчиками и
с вольными русскими купцами. Этот рассказ византийского императора наглядно
указывает нам на тесную связь между ежегодным оборотом политической и
экономической жизни Руси. Дань, которую собирал киевский князь как
правитель, составляла в то же время и материал его торговых оборотов: став
государем, как конинг, он, как варяг, не переставал еще быть вооруженным
купцом. Данью он делился со своею дружиной, которая служила ему орудием
управления, составляла правительственный класс. Этот класс действовал как
главный рычаг, в том и в другом обороте, и политическом и экономическом:
зимою он правил, ходил по людям, побирался, а летом торговал тем, что
собирал в продолжение зимы. В том же рассказе Константина живо
обрисовывается и централизующее значение Киева, как средоточия политической
и хозяйственной жизни Русской земли. Русь, правительственный класс с князем
во главе, своими заморскими торговыми оборотами поддерживала в славянском
населении всего Днепровского бассейна судовой промысел, находивший себе сбыт
на весенней ярмарке однодеревок под Киевом, и каждую весну стягивала сюда же
из разных углов страны по греко-варяжскому пути купеческие лодки с товарами
лесных зверогонов и бортников. Таким сложным экономическим круговоротом
серебряный арабский диргем или золотая застежка византийской работы попадали
из Багдада или Царьграда на берега Оки или Вазузы, где их и находят
археологи.
СВЯЗЬ УПРАВЛЕНИЯ С ТОРГОВЛЕЙ. Так устроялась внутренняя политическая
жизнь в Киевском княжестве IX и Х вв. Легко заметить основной экономический
интерес, руководивший этой жизнью, сближавший и объединявший отдаленные и
разрозненные части земли: дань, шедшая киевскому князю с дружиной, питала
внешнюю торговлю Руси. Этот же экономический интерес направлял и внешнюю
деятельность первых киевских князей. Деятельность эта была направлена к двум
главным целям: 1) к приобретению заморских рынков, 2) к расчистке и охране
торговых путей, которые вели к этим рынкам. Самым видным явлением во внешней
истории Руси до половины XI в. по Начальной летописи, были военные походы
киевских князей на Царьград. До смерти Ярослава их можно насчитать шесть,
если не считать похода Владимира на византийскую колонию Херсонес
Таврический в 988 г.: Аскольдов, который приурочивали к 865 г., а теперь
относят к 860 г., Олегов 907 г., два Игоревых - 941 и 944 гг., второй
болгарский поход Святослава 971 г., превратившийся в войну с греками, и,
наконец, поход Ярослава, сына Владимира, 1043 г. Достаточно знать причину
первого и последнего из этих походов, чтобы понять главное побуждение,
которое их вызывало. При Аскольде Русь напала на Царьград, раздраженная, по
словам патриарха Фотия, умерщвлением своих земляков, очевидно, русских
купцов, после того как византийское правительство отказало в удовлетворении
за эту обиду, расторгнув тем свой договор с Русью. В 1043 г. Ярослав послал
на греков своего сына с флотом, потому что в Константинополе избили русских
купцов и одного из них убили. Итак, византийские походы вызывались, большею
частью, стремлением Руси поддержать или восстановить порывавшиеся торговые
сношения с Византией. Вот почему они оканчивались обыкновенно торговыми
трактатами. Такой торговый характер имеют все дошедшие до нас договоры Руси
с греками Х в. Из них дошли до нас два договора Олега, один И горев и один
краткий договор или только начало договора Святославова. Договоры
составлялись на греческом языке и с надлежащими изменениями формы
переводились на язык, понятный Руси. Читая эти договоры, легко заметить,
какой интерес связывал в Х в. Русь с Византией. Всего подробнее и точнее
определен в них порядок ежегодных торговых сношений Руси с Византией, а
также порядок частных отношений русских в Константинополе к грекам:
с этой стороны договоры отличаются замечательной выработкой юридических
норм, особенно международного права.
ДОГОВОРЫ И ТОРГОВЛЯ С ВИЗАНТИЕЙ. Ежегодно летом русские торговцы
являлись в Царьград на торговый сезон,продолжавшийся 6 месяцев; по договору
Игоря никто из них не имел права оставаться там на зиму. Русские купцы
останавливались в предместье Константинополя у св. Мамы, где находился
некогда монастырь св.
Маманта. Со времени того же договора императорские чиновники отбирали у
прибывших купцов княжескую грамоту с обозначением числа посланных из Киева
кораблей и переписывали имена прибывших княжеских послов и простых купцов,
гостей, "да увемы и мы, - прибавляют греки от себя в договоре, - оже с миром
приходят": это была предосторожность, чтобы под видом агентов киевского
князя не прокрались в Царьград русские пираты. Русские послы и гости во все
время своего пребывания в Константинополе пользовались от местного
правительства даровым кормом и даровой баней - знак, что на эти торговые
поездки Руси в Константинополе смотрели не как на частные промышленные
предприятия, а как на торговые посольства союзного киевского двора. По
свидетельству Льва Диакона, такое значение русских торговых экспедиций в
Византию было прямо оговорено в трактате Цимисхия со Святославом, где
император обязался принимать приходящих в Царьград для торговли руссов в
качестве союзников, "как искони повелось"
???????
????????
?????? ??. Надобно заметить при
этом, что Русь была платной союзницей Византии, обязывалась договорами за
условленную "дань" оказывать грекам некоторые оборонительные услуги на
границах империи. Так договор Игоря обязывал русского князя не пускать
Черных болгар в Крым "пакостить" в стране Корсунской.
Торговые послы Руси получали в Царьграде свои посольские оклады, а
простые купцы месячину, месячный корм, который им раздавался в известном
порядке по старшинству русских городов, сначала киевским, потом
черниговским, переяславским и из прочих городов. Греки побаивались Руси,
даже приходившей с законным видом:
купцы входили в город со своими товарами непременно без оружия,
партиями не больше 50 человек, одними воротами, с императорским приставом,
который наблюдал за правильностью торговых сделок покупателей с продавцами;
в договоре Игоря прибавлено: "Входяще же Русь в град, да не творят пакости".
По договору Олега русские купцы не платили никакой пошлины. Торговля была
преимущественно меновая:
этим можно объяснить сравнительно малое количество византийской монеты,
находимой в старинных русских кладах и курганах. Меха, мед, воск и челядь
Русь меняла на паволоки (шелковые ткани), золото, вина, овощи. По истечении
торгового срока, уходя домой, Русь получала из греческой казны на дорогу
продовольствие и судовые снасти, якори, канаты, паруса, все, что ей
надобилось.
ИХ ЗНАЧЕНИЕ В ИСТОРИИ ПРАВА. Такой порядок торговых сношений Руси с
Византией установлен был договорами Олега и Игоря. Разностороннее культурное
значение их для Руси понятно само собою: достаточно припомнить, что они были
главным средством, подготовившим принятие христианства Русью, и именно из
Византии. Но надобно теперь же отметить в них одну сторону, которая могла
возыметь свое действие еще до принятия христианства, - сторону юридическую.
Правовые отношения между русскими и греками в Константинополе определялись,
уголовные и гражданские правонарушения, между ними случавшиеся, разбирались
" по закону греческому и по уставу и по закону русскому". Так возникали
смешанные нормы, комбинированные из двух прав, которые излагались в
договорах. В них иногда трудно различить составные элементы,
римско-византийский и русский, притом русский двойственный, варяжский и
славянский. Договоры сами по себе, как дипломатические документы, лежавшие в
киевском княжеском архиве, не могли оказать прямого действия на русское
право. Они имеют важное научное значение как древнейшие письменные
памятники, в которых проступают черты этого права, хотя, изучая их, не
всегда можно решить, имеем ли мы перед собою чистую русскую норму или
разбавленную византийской примесью. Но отношения, в которые становилась
Русь, имевшая дела с Константинополем, не могли остаться без влияния на
юридические ее понятия и сами по себе, как не похожие на то, что было на
Днепре или Волхове. В юридическое мышление этих людей иное, греко-римское
понятие могло запасть также невзначай, как в некоторые статьи Олегова
договора с греками проскользнула терминология греко-римского права. В
Константинополе на императорской службе состояло немало Руси, и крещеной и
поганой. По одной статье Олегова договора, если кто из таких русских умрет,
не урядив своего имения, не оставив завещания, а "своих не имать", его
имение передается "к малым ближикам в Русь". Свои - это римское sui,
нисходящие, а малые ближики, или просто ближики, как читаем в некоторых
древнерусских памятниках - proximi ??
???????, боковые. Русь, торговавшая с
Византией, была у себя дома господствующим классом, который обособлялся от
туземного славянства сначала иноплеменным происхождением, а потом,
ославянившись, сословными привилегиями. Древнейшие русские письменные
памятники воспроизводят преимущественно право этой привилегированной Руси и
только отчасти, по соприкосновению, туземный, народный правовой обычай,
которого нельзя смешивать с этим правом. Мы припомним это замечание, когда
будем изучать Русскую Правду.
ОХРАНА ТОРГОВЫХ ПУТЕЙ. Другою заботой киевских князей была поддержка и
охрана торговых путей, которые вели к заморским рынкам. С появлением
печенегов в южно-русских степях это стало очень трудным делом. Тот же
император Константин, описывая торговые плавания Руси в Царьград, ярко
рисует затруднения и опасности, какие приходилось ей одолевать на своем
пути. Собранный пониже Киева под Витичевом караван княжеских, боярских и
купеческих лодок в июне отправлялся в путь. Днепровские пороги представляли
ему первое и самое тяжелое препятствие. Вы знаете, что между Екатеринославом
и Александровском, там, где Днепр делает большой и крутой изгиб к востоку,
он на протяжении 70 верст пересекается отрогами Авратынских возвышенностей,
которые и заставляют его делать этот изгиб.
Отроги эти принимают здесь различные формы; по берегам Днепра рассеяны
огромные скалы в виде отдельных гор; самые берега поднимаются отвесными
утесами высотой до 35 саженей над уровнем воды и сжимают широкую реку; русло
ее загромождается скалистыми островами и перегораживается широкими грядами
камней, выступающих из воды заостренными или закругленными верхушками. Если
такая гряда сплошь загораживает реку от берега до берега, это - порог;
гряды, оставляющие проход судам, называются заборами. Ширина порогов по
течению - до 150 саженей; один тянется даже на 350 саженей. Скорость течения
реки вне порогов - не более 25 саженей в минуту, в порогах - до 150 саженей.
Вода, ударяясь о камни и скалы, несется с шумом и широким волнением.
Значительных порогов теперь считают до десяти, во времена Константина
Багрянородного считалось до семи. Небольшие размеры русских однодеревок
облегчали им прохождение порогов. Мимо одних Русь, высадив челядь на берег,
шестами проталкивала свои лодки, выбирая в реке вблизи берега места, где
было поменьше камней. Перед другими, более опасными, она высаживала на берег
и выдвигала в степь вооруженный отряд для охраны каравана от поджидавших его
печенегов, вытаскивала из реки лодки с товарами и тащила их волоком или
несла на плечах и гнала скованную челядь. Выбравшись благополучно из порогов
и принесши благодарственные жертвы своим богам, она спускалась в днепровский
лиман, отдыхала несколько дней на острове св. Елевферия (ныне Березань),
исправляла судовые снасти, готовясь к морскому плаванию, и, держась берега,
направлялась к устьям Дуная, все время преследуемая печенегами. Когда волны
прибивали лодки к берегу, руссы высаживались, чтобы защитить товарищей от
подстерегавших их преследователей. Дальнейший путь от устьев Дуная был
безопасен. Читая подробное описание этих царьградских поездок Руси у
императора, живо чувствуешь, как нужна была русской торговле вооруженная
охрана при движении русских купцов к их заморским рынкам. Недаром Константин
заканчивает свой рассказ замечанием, что это - мучительное плавание,
исполненное невзгод и опасностей.
ОБОРОНА СТЕПНЫХ ГРАНИЦ. Но, засаривая степные дороги русской торговли,
кочевники беспокоили и степные границы Русской земли. Отсюда третья забота
киевских князей - ограждать и оборонять пределы Руси от степных варваров. С
течением времени это дело становится даже господствующим в деятельности
киевских князей вследствие все усиливавшегося напора степных кочевников.
Олег, по рассказу Повести временных лет, как только утвердился в Киеве,
начал города ставить вокруг него.
Владимир, став христианином, сказал: "Худо, что мало городов около
Киева", - и начал строить города по Десне, Трубежу, Стугне, Суле и другим
рекам. Эти укрепленные пункты заселялись боевыми людьми, "мужами лучшими",
по выражению летописи, которые вербовались из разных племен, славянских и
финских, населявших русскую равнину. С течением времени эти укрепленные
места соединялись между собою земляными валами и лесными засеками. Так по
южным и юго-восточным границам тогдашней Руси, на правой и левой стороне
Днепра, выведены были в Х и XI вв.
ряды земляных окопов и сторожевых "застав", городков, чтобы сдерживать
нападения кочевников. Все княжение Владимира Святого прошло в упорной борьбе
с печенегами, которые раскинулись по обеим сторонам нижнего Днепра восьмью
ордами, делившимися каждая на пять колен. Около половины Х в., по
свидетельству Константина Багрянородного, печенеги кочевали на расстоянии
одного дня пути от Руси, т. е.
от Киевской области. Если Владимир строил города по р. Стугне (правый
приток Днепра), значит, укрепленная южная степная граница Киевской земли шла
по этой реке на расстоянии не более одного дня пути от Киева. В начале XI в.
встречаем указание на успех борьбы Руси со степью. В 1006 - 1007 гг. через
Киев проезжал немецкий миссионер Бруно, направляясь к печенегам для
проповеди евангелия. Он остановился погостить у князя Владимира, которого в
письме к императору Генриху II называет сеньором Руссов (senior Ruzorum).
Князь Владимир уговаривал миссионера не ездить к печенегам, говоря, что у
них он не найдет душ для спасения, а скорее сам погибнет позорною смертью.
Князь не мог уговорить Бруно и вызвался проводить его со своей дружиной (cum
exercitu) до границ своей земли, "которые он со всех сторон оградил крепким
частоколом на весьма большом протяжении по причине скитающихся около них
неприятелей". В одном месте князь Владимир провел немцев воротами чрез эту
линию укреплений и, остановившись на сторожевом степном холме, послал
сказать им: "вот я довел вас до места, где кончается моя земля и начинается
неприятельская". Весь этот путь от Киева до укрепленной границы пройден был
в два дня. Мы заметили выше, что в половине Х в.
линия укреплений по южной границе шла на расстоянии одного дня пути от
Киева.
Значит, в продолжение полувековой упорной борьбы при Владимире Русь
успела пробиться в степь на один день пути, т. е. передвинуть укрепленную
границу на линию реки Роси, где преемник Владимира Ярослав "поча ставити
городы", населяя их пленными ляхами. Так первые киевские князья продолжали
начавшуюся еще до них деятельность вооруженных торговых городов Руси,
поддерживая сношения с приморскими рынками, охраняя торговые пути и границы
Руси от степных ее соседей.

НАСЕЛЕНИЕ И ПРЕДЕЛЫ РУССКОЙ ЗЕМЛИ В XI в. Описавши деятельность первых
киевских князей, сведем ее результаты, бросим беглый взгляд на состояние
Руси около половины XI в. Своим мечом первые киевские князья очертили
довольно широкий круг земель, политическим центром которых был Киев.
Население этой территории было довольно пестрое; в состав его постепенно
вошли не только все восточные славянские племена, но и некоторые из финских:
чудь прибалтийская, весь белозерская, меря ростовская и мурома по нижней
Оке. Среди этих инородческих племен рано появились русские города. Так среди
прибалтийской чуди при Ярославе возник Юрьев (Дерпт), названный так по
христианскому имени Ярослава; еще раньше являются правительственные русские
средоточия среди финских племен на востоке, среди муромы, мери и веси.
Муром, Ростов и Белозерск. Ярослав построил еще на берегу Волги город,
названный по его княжескому имени Ярославлем. Русская территория, таким
образом, простиралась от Ладожского озера до устьев реки Роси, правого
притока Днепра, и Ворсклы или Пела, левых притоков; с востока на запад она
шла от устья Клязьмы, на которой при Владимире Мономахе возник город
Владимир (Залесский), до области верховьев Западного Буга, где еще раньше,
при Владимире Святом, возник другой город Владимир (Волынский). Страна
древних хорватов Галиция была в Х и XI вв. спорным краем, переходившим между
Польшей и Русью из рук в руки. Нижнее течение реки Оки, которая была
восточной границею Руси, и низовья южных рек Днепра. Восточного Буга и
Днестра находились, по-видимому, вне власти киевского князя. В стороне Русь
удерживала еще за собой старую колонию Тмуторокань, связь с которой
поддерживалась водными путями по левым притокам Днепра и рекам Азовского
моря.
ХАРАКТЕР ГОСУДАРСТВА. Разноплеменное население, занимавшее всю эту
территорию, вошло в состав великого княжества Киевского, или Русского
государства. Но это Русское государство еще не было государством русского
народа, потому что еще не существовало самого этого народа: к половине XI в.
были готовы только этнографические элементы, из которых потом долгим и
трудным процессом выработается русская народность. Все эти разноплеменные
элементы пока были соединены чисто механически; связь нравственная,
христианство, распространялось медленно и не успело еще захватить даже всех
славянских племен Русской земли:
так, вятичи не были христианами еще в начале XII в. Главной
механической связью частей населения Русской земли была княжеская
администрация с ее посадниками, данями и пошлинами. Во главе этой
администрации стоял великий князь киевский.
Нам уже известен характер его власти, как и ее происхождение: он вышел
из среды тех варяжских викингов, вождей военно-промышленных компаний,
которые стали появляться на Руси в IX в.; это был первоначально наемный
вооруженный сторож Руси и ее торговли, ее степных торговых путей и заморских
рынков, за что он получал корм с населения. Завоевания и столкновения с
чуждыми политическими формами клали заимствованные черты на власть этих
наемных военных сторожей и осложняли ее, сообщая ей характер верховной
государственной власти: так, в Х в.
наши князья под хозарским влиянием любили величаться "каганами". Из
слов Ибн-Дасты видно, что в первой половине Х в. обычным названием русского
князя было "хакан-рус", русский каган. Русский митрополит Иларион, писавший
в половине XI в., в похвальном слове Владимиру Святому дает даже этому князю
хозарский титул кагана. Вместе с христианством стала проникать на Русь струя
новых политических понятий и отношений. На киевского князя пришлое
духовенство переносило византийское понятие о государе, поставленном от бога
не для внешней только защиты страны, но и для установления и поддержания
внутреннего общественного порядка. Тот же митрополит Иларион пишет, что
князь Владимир "часто с великим смирением советовался с отцами своими
епископами о том, как уставить закон среди людей, недавно познавших
господа". И рассказ начального летописного свода выводит Владимира в совете
с епископами, которые внушают ему мысль о необходимости князю казнить
разбойников, потому что он поставлен от бога казнить злых и миловать добрых.
ДРУЖИНА. Теперь бросим взгляд на состав русского общества, которым
правил великий князь киевский. Высшим классом этого общества, с которым
князь делил труды управления и защиты земли, была княжеская дружина. Она
делилась на высшую и низшую: первая состояла из княжих мужей, или бояр,
вторая из детских, или отроков; древнейшее собирательное название младшей
дружины гридь или гридьба (скандинавское grid - дворовая прислуга)
заменилось потом словом двор или слуги.
Эта дружина вместе со своим князем вышла, как мы знаем, из среды
вооруженного купечества больших городов. В XI в. она еще не отличалась от
этого купечества резкими чертами ни политическими, ни экономическими.
Дружина княжества составляла, собственно, военный класс; но и большие
торговые города были устроены по-военному, образовали каждый цельный
организованный полк, называвшийся тысячей, которая подразделялась на сотни и
десятки (батальоны и роты). Тысячей командовал выбиравшийся городом, а потом
назначаемый князем тысяцкий, сотнями и десятками также выборные сотские и
десятские. Эти выборные командиры составляли военное управление города и
принадлежавшей ему области, военно-правительственную старшину, которая
называется в летописи "старцами градскими". Городовые полки, точнее говоря,
вооруженные города принимали постоянное участие в походах князя наравне с
его дружиной. С другой стороны, дружина служила князю орудием управления:
члены старшей дружины, бояре, составляли думу князя, его государственный
совет. "Бо Володимир, - говорит о нем летопись, - любя дружину и с ними
думая о строи земленем, и о ратех, и о уставе земленем". Но в этой
дружинной, или боярской, думе сидели и "старцы градские", т. е. выборные
военные власти города Киева, может быть, и других городов, тысяцкие и
сотские. Так, самый вопрос о принятии христианства был решен князем по
совету с боярами и "старцами градскими". Эти старцы, или старейшины,
городские являются об руку с князем, вместе с боярами, в делах управления,
как и при всех придворных торжествах, образуя как бы земскую аристократию
рядом с княжеской служилой. На княжий пир по случаю освящения церкви в
Василеве в 996 г.
званы были вместе с боярами и посадниками и "старейшины по всем
градом". Точно так же по распоряжению Владимира на его воскресные пиры в
Киеве положено было приходить боярам, гриди, сотским, десятским и всем
нарочитым мужам. Но, составляя военно-правительственный класс, княжеская
дружина в то же время оставалась еще во главе русского купечества, из
которого выделилась, принимала деятельное участие в заморской торговле. Это
русское купечество около половины Х в. далеко еще не было славянорусским.
ВАРЯЖСКИЙ ЭЛЕМЕНТ. Договор Игоря с греками заключили в 945 г. послы от
киевского правительства и гости, купцы, которые вели торговые дела с
Византией. Те и другие говорят о себе в договоре: "...мы от рода русского
ели и гостье". Все это были варяги. В перечне 25 послов нет ни одного
славянского имени; из 25 или 26 купцов только одного или двоих можно
признать славянами. Указывая на близость тогдашнего русского купечества к
киевскому правительству, призвавшему купцов к участию в таком важном
дипломатическом акте, договор вскрывает и роль варягов в заморской русской
торговле того времени: как люди бывалые и привычные к морю, варяги,
входившие в состав туземного купечества, служили его комиссионерами,
посредниками между ним и заморскими рынками. Сторонним наблюдателям оба
класса, княжеская дружина и городское купечество, представлялись одним
общественным слоем, который носил общее название Руси, и, по замечанию
восточных писателей Х в., занимался исключительно войной и торговлей, не
имел ни деревень, ни пашен, т. е. не успел еще сделаться землевладельческим
классом. Следы землевладения у служилых людей появляются в памятниках не
ранее XI столетия; оно и провело экономическую и юридическую грань между
княжеской дружиной и городовым купечеством, но уже несколько позднее: в
более раннее время, может быть, и городские купцы бывали землевладельцами,
как это видим потом в Новгороде и Пскове. В Русской Правде сословное деление
основывается на отношении лиц к князю, как верховному правителю. Княж муж,
боярин, приобретая землю, становился привилегированным землевладельцем, как
привилегированный слуга князя.
РАБОВЛАДЕНИЕ. Но первоначальным основанием сословного деления русского
общества, может быть, еще до князей служило, по-видимому, рабовладение. В
некоторых статьях Русской Правды упоминается привилегированный класс,
носящий древнее название огнищан, которое в других статьях заменено более
поздним термином княжи мужи; убийство огнищанина, как и княжа мужа,
оплачивается двойною вирой. В древних памятниках славяно-русской
письменности слово огнище является со значением челяди; следовательно,
огнищане были рабовладельцы. Можно думать, что так назывался до князей
высший класс населения в больших торговых городах Руси, торговавший
преимущественно рабами. Но если княжеская дружина в XI в. еще не успела
резко обособиться от городского купечества ни политически, ни экономически,
то можно заметить между ними различие племенное. Княжеская дружина принимала
в свой состав и туземные силы, преимущественно из городской
военно-правительственной старшины. Но по спискам киевских послов,
заключавших договоры с греками в Х в., можно видеть, что решительное
большинство в тогдашнем составе княжеской дружины принадлежало "находникам",
как их называет летопись, заморским варягам. По-видимому, варяжский элемент
преобладал в составе дружины еще и в XI в. Русское общество того времени
привыкло считать русского боярина варягом. Есть любопытный памятник,
относящийся к первым временам христианства на Руси: это слова на святую
четыредесятницу с предшествующими ей неделями. В одном из этих несомненно
русских произведений, в слове на неделю мытаря и фарисея, следовательно, на
тему о смирении, мы встречаем одно любопытное указание проповедника. Внушая
знати не кичиться своей знатностью, проповедник говорит:
"Не хвались родом ты, благородный, не говори: отец у меня боярин, а
мученики христовы братья мне". Это намек на христиан-варягов, отца с сыном,
пострадавших от киевских язычников при князе Владимире в 983 г. Значит,
русскому обществу XI в. боярин русский представлялся непременно родичем,
земляком киевских мучеников-варягов, хотя в Х и в начале XI в. известно по
летописи немало княжих мужей из туземцев-славян. Слово писано, когда
совершалось племенное обновление княжеской дружины, но еще не успели
соответственно измениться привычные социальные представления.
СЛОВО "РУСЬ". Княжеская дружина, служа орудием администрации в руках
киевского князя, торгуя вместе с купечеством больших городов, носила вместе
с ним специальное название руси. До сих пор не объяснено удовлетворительно
ни историческое происхождение, ни этимологическое значение этого загадочного
слова.
По предположению автора древней Повести о Русской земле, первоначальное
значение его было племенное: так называлось то варяжское племя, из которого
вышли первые наши князья. Потом это слово получило сословное значение: русью
в Х в., по Константину Багрянородному и арабским писателям, назывался высший
класс русского общества, преимущественно княжеская дружина, состоявшая в
большинстве из тех же варягов. Позднее Русь, или Русская земля, - выражение,
впервые появляющееся в Игоревом договоре 945 г., - получило географическое
значение: так называлась преимущественно Киевская область, где гуще
осаживались пришлые варяги ("поляне, яже ныне зовомая русь", по выражению
Начальной летописи). Наконец, в XI - XII вв., когда Русь как племя слилась с
туземными славянами, оба эти термина Русь и Русская земля, не теряя
географического значения, являются со значением политическим: так стала
называться вся территория, подвластная русским князьям, со всем христианским
славяно-русским ее населением.
ПРЕВРАЩЕНИЯ ПЛЕМЕН В СОСЛОВИЯ. Но в Х в. от смешанного высшего класса,
называвшегося русью, военного и промышленного, в значительном количестве
пришлого, еще резко отличалось туземное низшее население, славянское
простонародье, платившее дань Руси. Скоро и это простонародье обозначится в
наших памятниках не как туземная масса, платящая дань пришлым
иноплеменникам, а в виде низших классов русского общества, отличающихся
правами и обязанностями от верхних слоев того же единоплеменного им русского
общества. Так и в нашей истории вы наблюдаете процесс превращения в сословия
племен, сведенных судьбой для совместной жизни в одном государственном
союзе, с преобладанием одного племени над другими. Можно теперь же отметить
особенность, отличавшую наш процесс от параллельных ему, известных вам из
истории Западной Европы: у нас пришлое господствующее племя, прежде чем
превратиться в сословие, сильно разбавлялось туземной примесью. Это лишало
общественный склад рельефных сословных очертаний, зато смягчало социальный
антагонизм. В таких чертах представляется нам состояние Русской земли около
половины XI в. С этого времени до исхода XII в., т. е. до конца первого
периода нашей истории, политический и гражданский порядок, основания
которого были положены старыми волостными городами и потом первыми киевскими
князьями, получает дальнейшее развитие.
Переходим к изучению явлений, в которых обнаружилось это развитие, и
прежде всего изучим факты политические, т. е. порядок княжеского владения,
установившийся на Руси по смерти Ярослава.