САФОНОВ Эрнст Иванович (11.04.1938—26.10.1994), писатель, журналист и общественный деятель. Родился в пос. Сараи Рязанской обл. Работал в районных газетах. В 1962 выпустил первый сборник рассказов «Мужчины». В 1965 окончил Литературный институт, в котором потом стал преподавать.  Сафоновым  написаны романы «Личная жизнь» и «Казенные люди», повести «Тонкие натуры», «Под высоким небом», др. произведения.  Сафонов  был человеком большого мужества. Партийные верхушки не раз пытались сломить волю писателя. Когда он был ответственным секретарем Рязанской писательской организации, от него в 1970 потребовали проголосовать за исключение из Союза писателей Солженицына.  Сафонов , хотя и не был поклонником Солженицына, отказался участвовать в этом деле, за что получил партийный выговор, который с него не снимали в течение 10 лет, а главное — долгое время ему не давали печататься.
Главным делом жизни  Сафонова  стала работа гл. редактором еженедельной газеты «Литературная Россия». В 1989—94 эта газета являлась одним из ведущих органов русского патриотического движения. За короткое время он превратил «Литературную Россию» в боевой еженедельник, к голосу которого прислушивалась не только литературная общественность, со многими публикациями газеты вынуждены были считаться и во властных коридорах страны. Именно «Литературная Россия», ведомая  Сафоновым , первой заявила о необходимости восстановления Храма Христа Спасителя в Москве и выступила одним из учредителей Фонда по восстановлению этого Храма. На протяжении трех лет чуть ли не из номера в номер еженедельник выступает в защиту братского сербского народа. Одной из немногих газет «Литературная Россия» прямо по горячим следам опубликовала честные свидетельства очевидцев о массовых убийствах русских людей, осуществленных в окт. 1993 по приказу Б. Ельцина, составив потом из этих кровоточащих материалов специальный выпуск «Русский рубеж».
По настоянию  Сафонова  в его газете впервые были опубликованы документальные материалы об убийстве царской семьи и Г. Е. Распутина. Впервые поименно названы подлинные организаторы и исполнители этих ритуальных убийств.
Также впервые в «Литературной России» были опубликованы материалы о преступной деятельности масонских лож.
Смерть  Сафонова  явилась следствием не до конца выясненных обстоятельств. Целую ночь писатель пролежал у входа в свою дачу без оказания помощи. А утром, когда его нашли, уже ничего нельзя было изменить.
Решением Союза писателей России была учреждена премия Э. И.  Сафонова  за подвижнический вклад в издательское дело.

Россия- это путь

Первые творческие опыты братьев Сафоновых - Валентина и Эрнста- приходятся на самые ранние их школьные годы. Свидетель тому - газета “Колхозный путь” Сараевского района (ныне “Сараевские зори”), в которой будущие литераторы могли публиковать свои первые творения. Между прочим, по окончании средней школы Эрнст без малого два года работал корреспондентом этой газеты, как бы получив тем самым путевку в литературную жизнь.
Перефразируя Евгения Евтушенко, можно сказать и так: в России писатель зачастую был больше, чем писатель. Ведь он был при этом еще и поводырем и пророком, призванным (Богом?) глаголом жечь сердца людей. Недаром же КПСС, в те времена “руководящая и направляющая” сила всей страны, придавала огромное (нередко погромное) значение литературе. Эта аура над литературой возникла едва ли не со времен Кирилла и Мефодия. Братья Сафоновы разглядели ее довольно рано.
Младшему из братьев, Эрнсту, 11 апреля исполнилось бы 70 лет. Вот о нем и пойдет наш разговор.
Это была редкая в те времена, да и ныне, цельная натура. Свидетель тому и автор этих строк. Дело, по всей видимости, в том, что Эрнст едва ли не с детских лет “знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть” – любовь к литературе. Так вот и явило нам в его образе то, что, к примеру, знающие в этом толк американцы называют “селфистим”, сделавшим самого себя человеком. Наши психологи в таких случаях говорят о самореализации – не частом, но весьма перспективном способе самостановления.
Когда Эрнст еще учился на третьем курсе истфилфака Рязанского Госпединститута, нам уже было известно, что на следующий год он будет учиться в литературном институте в Москве.
Он  в те времена отличался от нас, плывущих по воле студенческих волн, какой- то независимостью поведения и суждений. Чем непредумышленно, конечно, случалось, задевал самолюбие некоторых будущих педагогов.
Из тех времен мне особенно запомнилась дружба Эрнста Сафонова еще с одним интенсивно “самостановящимся”  юношей, поэтом Евгением Маркиным, успевшим к тому времени опубликоваться не только в рязанской прессе, но и в “Огоньке”, любившем в те времена- и позже – открывать молодые дарования.
И вот закончен Литинститут. Эрнст Сафонов творит интенсивно, пишет и издает рассказы и повести. Вскоре вступает в Союз писателей. Рязанская писательская организация избирает его своим ответсекретарем.
В рядах организации уже несколько лет состоит Александр Исаевич Солженицын. С ним случилось то, что непременно должно было случиться. Живущий и творящий “не по лжи”, необычайно даровитый вызывающе самобытный писатель то и дело пробивает соструганные властью идеологические рамки. Дело дошло до того, что руководящая Москва инициирует его исключение из рядов Союза писателей. Главная роль при этом отведена его Рязанскому отделению. Против лома, как говорится, нет приема- итог предстоящего собрания известен заранее.
Эрнст Сафонов участия в собрании не принимает- с острым аппендицитом его кладут на операционный стол. Выходит, сам Бог помог ему выйти из этой истории нравственно чистым.
С Рязанью Эрнст Иванович вскоре расстается- переезжает в подмосковный город Электросталь. Изредка приезжает на неделю- другую в Сараи, навестить мать, Александру Васильевну. Вот тут то мы с ним и встречаемся.
Вскоре он становится редактором второй по значению в СССР литературной газеты.
Тот, кто изучал античную философию, знает слово “акме”- время наивысшего творческого расцвета.
“Акме” Эрнста Сафонова пришлось, думается, на время создания его лучшего романа “Казенные люди”.
В качестве эпиграфа взята цитата из стихотворения В. А. Жуковского “О Родина! Все дни твои прекрасны!..” Тому, кто ныне прочитает первую книгу (роман так и остался незаконченным), эта надпись может показаться иронией по сопоставлению с текстом, созданным Сафоновым. Основанный на строго документальной основе, роман изобилует сценами расправ, учиняемых над служивыми солдатскими старшинами и офицерами или помещиками - над своими крепостными. Плети, тюрьмы, кандальники…
Однако рассказано и про иное.
И все становится на свои места, когда видишь описываемую Россию не как череду состояний, а как путь, сопоставимый с крестным путем Христа. Подчас такое понимание врывается и в авторскую речь “Россия, солоны от слез твои дни. Горды и упорны, как никто другой, несчастные сыновья твои, Россия!”
Потому в романе представлена Россия в поиске.
И не только Россия.
Появляются и пытаются действовать люди, осознавшие необходимость перемен, от Варшавы до Оренбурга. Поляк Томаш Зан, русские Петр Кудряшов, директор Оренбургского таможенного округа Павел Величко, причастный к тайному обществу Пятницкий, батальонный командир Александр Кучевский (брат сосланного в Сибирь декабриста), вскоре к ним, скорее всего, примкнет офицер Андрей Русинов. Это только начало, и “слишком далеки они от народа” (Ленин). Но вскоре их будет все больше и больше, они начнут завязывать связи с народом. Но уже тогда был ясен будущий радикализм “сторонников перемен”, который уже был продиктован, с одной стороны, их тайностью, а с другой, - можно сказать, дурацкой (с точки зрения последующих событий) неуступчивостью самодержавия. То есть дальнейший путь России был уже предсказан: вскоре (и века не пройдет) революционный радикализм и неуступчивое самодержавие схлестнутся в решительном бою. А невзгод будет – никому мало не покажется. Россия же все так и будет в пути, в поиске (пояснение следует).
Роман же, как калейдоскоп, захватывающе меняет сцены и картины. Николай I увлечен шагистикой, в которой участвует и его жена, но в ней верх все же берет женская природа, в частности, желание нравиться, в том числе, и гвардейским офицерам. Императрица даже, по своей, видимо, наивности предполагает, что муж ее ревнует. А императорам ревность не свойственна. “Жена Цезаря вне подозрений” – говаривал один из них. И не потому, что так уж был уверен в благонадежности своей супруги, а потому, что знал свою власть и свою силу. А ревность- это самоуничтожение.
Вот и здесь “наш ” император выслушивает своего брата Михаила, рассказывающего о том, как распределены очередные “казенные люди” – выпускники Московского кадетского корпуса. И гневается!
Далее появляются далеко не рядовые действующие лица: саратовский помещик Денис Бахметьев, его крепостной конюх и кучер – Прокофий Родионов, отставной солдат Шлыков, прапорщик Русинов Андрей и его предки, а так же башкиры, татары, Киргиз – кайсаки…
Чтение романа, увлекая, обогащает: ведь знание прошлого позволяет лучше понять настоящее. Причем, даже там, где автор об этом и не догадывается. Поэтому автора романа кое-где можно подозревать прямо- таки в гениальности.
Речь идет о саратовском помещике Денисе Бахметьеве, точнее, о его “благоприобретенном” психическом состоянии. Когда Эрнст Сафонов создавал этот образ, навряд ли он знал что–либо о синдроме навязчивого состояния, например такого, как страх. А вот заболевание это им описано с достаточной точностью.
Денис с детства боялся своего сурового родителя. Приехавший к нему в гости приятель вспоминает, что раньше слезы у того стояли близко: “Батюшка твой за плетку, попугать… ты в слезы…”
Потом батюшка отправляет его в Москву, грозно предупредив в день расставания, что если Денис приедет домой без университетского письменного вида, батогов на него не пожалеет и проклянет. Однако шалопай учиться не стал и вдобавок крупно проигрался в карты, а расплатиться нечем. Барон, которому тот проиграл, пригрозил, что расскажет отцу про его “учебу” и представит ему подписанные Денисом “векселя”. Стресс, да еще какой! От безысходности в прорубь на Москве- реке нырнуть? Отравиться? И без того слабая психика на этот раз, видимо, не выдержала, невроз состоялся. А вот и доказательство тому: эпизод, когда Бахметьев, сидя в коляске, то и дело втыкает в спину своего кучера Прошки трость с железным наконечником – штука для таких невротиков обычная. Бывает и похуже.
О том, что этот образ создан автором романа по наитию, чисто озаренчески, то есть, по существу, гениально, свидетельствуют некоторые допущенные им неточности вроде “его сияющего добродушием лица”, что людям с таким синдромом не свойственно.
И вот здесь, кажется, необходимо сделать отступление - далеко не лирическое. Дело еще и в том, что наша психиатрия (а именно она занимается психическими заболеваниями) не очень склонна раскрывать свои секреты. Особенно в те времена, когда писался роман.
Думается, мы и сегодня недооцениваем этот синдром навязчивых состояний. А ведь в нынешних пожарах, взрывах, убийствах, самоубийствах наверняка немал процент последствий этого заболевания.
Вернемся, однако, к нашим непосредственным делам.
В романе много строк посвящено народной грезе – реке Дарье. У этой мечты есть еще одно имя, которое в романе прямо не называется, но мерцает где–то впереди, как звезда, которая хоть и далекая, но кажется достижимой. Это Свобода. Свобода, как возможность стать хозяином – своей земли, своего дома, своей судьбы. Это действительно народная ценность, осознается она или нет. Это ведь к ней стремится Прокофий Родионов, но то и дело попадает в оковы – это метафора российского пути: через тернии к звездам!
Есть здесь и еще одна несомненная ценность – спокойствие, нынешний синоним которого – стабильность. Ведь здесь, на Урале, покой лишь только снится: в 18 веке здесь нередки набеги, грабежи, угон в рабство….
А в 19 веке здесь межэтнические стычки – дело обычное.
Поэтому роман, по существу, не мог быть законченным – тернистый путь будет длиться и длиться.

Юрий Горелов, член Союза Журналистов России